Высотка
Шрифт:
БАЕВ: Ну послезавтра.
МИТЯ: Ладно, за работу.
Пододвигает табуретку и снова начинает пилить. Баев ставит немытую посуду под стол, раскладывает железки. Кот берется за дрель. Страшный шум. Минут через десять Митя перестает пилить.
Смотрите, Аська спит.
КОТ: Зверева, не спи!
БАЕВ: Тише ты. (Подходит к дивану.) И правда спит.
МИТЯ: Забери у нее иголку.
Баев осторожно вынимает шитье из рук Аси. Укладывает ее, накрывает пледом.
И что нам теперь
КОТ: Надо поддерживать постоянный уровень шума.
БАЕВ: Ну-ка, Митенька, попили. (Митя пилит.) Спит.
КОТ: Мне бы такую психику. Тут не только спать, тут жить невозможно.
МИТЯ (бурчит): Я жил и ничего. (Продолжает пилить.)
Действие третье и последнее
Прихожая, дверь в комнату открыта. Кубик в ванной, моет посуду. Входит Петренко, они разговаривают в дверях.
ПЕТРЕНКО: Привет, соседи дома?
КУБИК: Никого. Ася на диванах, остальные на испытаниях гравицапы. Я уже затрудняюсь определить, кто тут живет, но они все там.
ПЕТРЕНКО: Новостей нет?
КУБИК: Пока нет. Вчера был пробный пуск. Девиц набилось как сельдей в бочку. По коридору летали клочки сладкой ваты, потому что у них сначала получались слишком тонкие волокна и она летала. Потом Митька подпилил еще немного и она осела. К вечеру на вату никто смотреть не мог без отвращения, а извели только кило песку.
В дверь влетает КОТ.
КОТ: О! Вас-то мне и надо. Руки в ноги — и бегом.
КУБИК: Куда бегом?
КОТ: К метро. Там такое делается!.. Петька, врубай форсаж, некогда.
ПЕТРЕНКО: Врубил бы, но я вроде как исключен из партии.
КОТ: Считай, что партия берет тебя на поруки. Погнали!
ПЕТРЕНКО: Что там у вас опять стряслось?
КОТ: У Бочкарика очередной бенефис.
КУБИК: Ты конкретно можешь или только образно, Александр ты наш Сергеевич?
КОТ: В двух словах не расскажешь, дети мои… Короче, Митька поймал машину, подвез гравицапу к метро, договорился в палатке насчет электричества, подключились мы и давай вату гнать. Народ валом валил — за час на стольник наторговали. Потом подошли братки, но, увидев все это дело, кастрюльку нашу то есть, заржали, взяли ваты и ушли.
ПЕТРЕНКО: Дуракам везет.
КОТ: Мы стоим, замерзли как цуцики. Баев за сахаром умотал. Бочкарик говорит — неужели мы с тобой не заработали на погреться. Ну я пошел. Я же не знал, что он так накачается с одного глотка. Начал раздавать девушкам вату, деньги… сроду за ним не замечал… он ведь на земле увидит копеечку — подберет, а тут, понимаешь, русская душа в нем проснулась… Потом подошли другие ребятишки — их там пруд пруди, между собой в контрах, кто кого крышует — сами не знают. Ну Лёха им и говорит… Короче, понеслись, по дороге расскажу… Черт, такое место запороли!.. А ведь можно было стоять и стоять, если по уму…
ПЕТРЕНКО: Первый баевский проект, который едва не закончился победой.
КУБИК: Все, одеваюсь. (Уходит в комнату.)
КОТ: Пошли Лёху с Ваном искать. А Босс где?
Не
Занавес.
Финал
Кое-как отбились — повезло, ребятишки несерьезные оказались, а то бы каюк. У Кубика вывихнуто плечо, у Митьки фингал на пол-лица, Петька похож на алкаша, вся рожа синяя. Кот отделался легким испугом, Лёха так и не понял, чего он такого сделал. Гравицапу бросили в кювете, сахар съели, железные опилки из комнаты вымели. Посуду перемыли. Сладкую вату возненавидели. Попкорн так и не полюбили.
Вот теперь занавес.
(Митя: Аська, хватит, ей-богу. Ты же здесь зачахнешь, причем уже очень скоро. В зеркало давно смотрелась? Да и я, признаться, чертовски устал от ночных посиделок на лестнице и от хождения по этажам в поисках не знаю чего. И вообще, надоело всем колхозом…
Я вот что подумал. Хочешь, мы тебе комнату устроим? Это проще простого: заработал — снял. А гордость свою… ну в общем, сама знаешь, как с ней поступить. Пойми, я не могу сидеть сложа руки, пока ты тут свои вопросы вечные мусолишь…
Если так и дальше пойдет, съеду из ГЗ. Я серьезно.
Баев: Валить отсюда надо. У меня печень одна, другой не будет. Да и народец какой-то тухлый, не развернешься… скучный народец, безынициативный…
Аська, если ты сейчас смоешься, я пропал. Честно. Да, я дрянь-человек, а Митька типа человек-гора. Допустим, ну и? Он и без тебя простоит, никуда не денется, а я слечу с катушек и усе. Так кому надо помогать-то?
Ты это, погоди пока концы рубить. У меня просвет намечается на март-апрель, потерпи малёк. Вот увидишь, все наладится, обещаю. Ты ведь, это, в ответе за меня, да?)
Шнурки
Обрывки ниток, маленькие водяные корешки, я их стряхиваю, они липнут, не отстают. Все рукава в нитках, все коленки, стол засыпан, на полу скоро нитяная трава вырастет. Распарываю и снова строчу, и снова распарываю. Чертовы шнурки.
Самое противное — это чехлы с окантовкой, где-нибудь да перекосит. У Анюты, которую неделю назад на работу взяли, с ними полный порядочек, она у нас бойкая швея, веселая, ямочки на щеках. А у меня опять концы с концами не сходятся, шнурок из рук выскальзывает, противный, как удав, наглотавшийся кроликов, бугристый, перекрученный. Мысли самые мрачные. Хотела работой отвлечься — не выходит. Шью, ничего не соображаю, только свербит за вчерашнее. За что именно — сама не пойму, ведь я кругом права и от своей правоты отрекаться вроде бы не собираюсь…
Выставили, из родного дома!.. Мама сказала — отрезанный ломоть. Похоже, ты окончательно исчерпала свой лимит (это уже Катя, учителка наша, воспитателка). Появилась — молодец. Выполнила дочерний долг — спасибо. Возьми с полки пирожок и не мозоль матери глаза. Что касается ее здоровья — у меня сейчас времени много, я побуду. А ты учись, учись. Тебе ведь учиться надо?
(Папа втихую денег сунул, так я эти деньги ему — в карман пальто, не надо мне подачек, сама заработаю.)