Высшее наслаждение
Шрифт:
– Дедушка, я больше ее никогда не увижу? – спросил мальчик в день похорон Амины.
Старик с жалостью посмотрел на него, высокого, еще недавно улыбчивого и так похожего на свою тетю Нар, а сейчас какого-то маленького и серого, покачал головой, затем не удержался, сжал отчаянно мальчика в крепких объятиях.
– Нет, – смог он лишь выдавить из себя и почувствовал, как тонкие плечи дрожат в его руках. – Плачь, любовь моя.
– Ты говорил, что мужчины не плачут.
– Плачут, когда им очень больно, – сказал Саркис, сел в кресло и усадил внука себе на колени. – И не стесняются своих слез, потому что в них нет слабости. Есть только
– Деда, – мальчик заплаканными глазами всмотрелся с его лицо, – я слышал, как говорили… будто маму убили за то, что у нее был любовник. Что это значит?
– Где ты это слышал? – пожалуй, слишком резко спросил Саркис, напугав мальчика, который сжался всем телом.
– В кухне, – признался он. – Мама больше не любила папу и меня?
– С чего ты взял?!
– Раз у нее был другой мужчина…
– Малыш, – старик взял внука за руку и ласково поцеловал в мягкую ладошку, – иногда взрослые совершают ошибки, ссорятся и даже расстаются. Да, они перестают любить друг друга как супруги. Но к детям это не относится. Что бы ни произошло в жизни мамы, я знаю, тебя она любила больше всех.
– Я не поеду на кладбище, – тихо сказал мальчик, и Саркис понял, что это не обычный каприз, а обдуманное решение, как бы нелепо это ни звучало в отношении семилетнего ребенка.
– И я, – ответил он. – Останусь с тобой.
После Абакян собрал в кухне всех работников усадьбы. Они боялись встречаться с ним взглядом, водили глазами по стенам и полу, втягивали шеи в плечи, в общем, выглядели испуганными, как провинившиеся дети. Сердце его переполняла ярость, хотелось схватить каждого за волосы и таскать по гладкой плитке, при этом молотя сковородами по головам. Вместе этого он лишь сверкнул глазами и спокойно произнес:
– Я не стану вас увольнять, как и кричать. Об одном прошу: сплетничайте за закрытыми дверьми. Иначе в следующий раз разговор будет другим.
Он был уверен, что просьбу его выполнят, и внук больше никогда не станет случайным свидетелем «занимательных» историй о жизни хозяев. Конечно, разговоры не прекратятся, уж очень волнующей была тема, но по крайней мере они не будут столь явными и неосторожными.
При мысли о том, что семью Абакян сейчас обсуждает каждый, кто хотя бы единожды слышал это имя, Саркис сморщился от негодования. Гнев переполнил душу, и он не понимал, на кого именно его направить. На убитую в постели любовника дочь, которая оказалась вовсе не той благородной девочкой, что жила в его воображении, или на ее мужа, допустившего подобное безнравственное поведение. Потом всю свою ненависть он направил на мужчину, который соблазнил Амину, запутал ее и погубил. Зятя своего, как ни странно, Саркис уже не считал главным виновником случившейся трагедии, лишь испытывал к нему глубокое презрение, которое проявлялось в полном игнорировании. Виделись они лишь в тот день, когда Абакяну позвонила Нар и сказала, что сестру убили. Это был короткий разговор, без слез и сантиментов, видимо, дочь еще не осознала произошедшее, поэтому вела себя сухо. Она спросила отца, приедет ли он на опознание или же это сделают они с Бертом. Абакян немедленно покинул поместье и выехал в Лондон. Только когда увидел тело Амины, понял, что это не кошмарный сон, а реальность. Он не подошел близко к своей девочке, издалека смотрел на лицо дочери, стараясь не глядеть на раны в ее груди и след от пули во лбу. Зато Нар склонилась над сестрой, задумчиво провела рукой по волосам, слипшимся от крови, и перевела взгляд на Берта,
– Саркис, поверьте, это не я, – шептал Берт противным голосом, эхом разлетевшимся по полупустому помещению морга.
– Заткнись, – прервала его Нар, и он покорно замолчал, сложил руки на груди и вопрошающе заглянул ей в глаза. – Ясно, что это не ты. У тебя на подобное решительности не хватит. Отец, – подошла она к застывшему на месте Абакяну, взяв его за плечи. – Поезжай домой, я займусь похоронами.
– Я хочу поговорить с теми, кто ведет это дело, – ответил Саркис, недовольный тем, что дочь указывает ему, как поступать. – Или лучше с Гарми. Попроси его приехать ко мне, не хочу появляться в участке.
Не дожидаясь ответа, он вышел на улицу, где его ждала охрана и сопроводила в поместье. Шеф безопасности Джерри Патон, перевел всех своих сотрудников в состояние едва ли не боевой активности, будто ожидал нападения на босса и его семью. Поместье, которое и до этого тщательно охраняли, теперь и вовсе превратилось в объект, попасть на территорию которого было невозможно. Так Абакян спрятался у себя в крепости, кроме Патона, общался только с внуком и его няней и лишь раз имел разговор с человеком из «большого мира». Им был Гарми, шеф полиции, вежливо согласившийся на встречу не на своей территории. Судя по его лицу, он был измучен давлением со стороны высокого начальства и общественности и совершенно не знал, что говорить старику, молчаливо уставившемуся на него. Поэтому сухо сообщил детали убийства, сказал, сколько людей заняты расследованием, и пообещал докладывать о любых новостях. На этом беседа была закончена, Гарми уехал, Абакян остался наедине с Патоном, который высказал свои соображения по поводу происходящего.
– Полиция бессильна, – сказал он, почесав заросшие белесой щетиной щеки. – Слишком уж гладко было совершено преступление. Ни следов, ни зацепок, будто призрак работал. Они, конечно, будут отрабатывать все связи Амины и ее… – Патон замялся, видя, как потемнело от ярости лицо хозяина, – Александра Фреймана. Искать тех, кто заинтересован в смерти обоих или каждого в отдельности. К чему это приведет, не знаю, потому что мотивы, как мне кажется, были у многих, в особенности если учитывать род деятельности Фреймана.
– Он родственник Марка Фреймана или просто его однофамилец?
– Младший сын, – ответил Патон, потянулся в карман за пачкой сигарет, но вспомнил, что старик не любит, когда при нем курят. – Один из владельцев компании… точно не могу охарактеризовать, чем они там занимаются. Подготовлю бумаги на всех членов его семьи.
– Как считаешь, Берт мог избавиться от Амины?
– Не исключено, – Патон задумался и вытащил пачку из кармана. – Но мне не дают покоя эти стрелы, – он покрутил в пальцах сигарету, а после скомкал ее и бросил в пепельницу, стоявшую на столе. – Все выглядит как-то театрально, напыщенно.
– Займись этим лично, – сказал Абакян и устало опустился в кресло, демонстрируя окончание беседы.
– Разумеется, – отчеканил Патон. – Хотел сказать… Берт настаивает на встрече.
– К чертям! Никого не желаю видеть, а его в первую очередь.
– Еще вопрос. Понимаю, что не вовремя, – прокашлялся Патон. – Как поступим с мальчиком? Учебный год в разгаре, стоит ли пропускать занятия?
– Пусть пару недель побудет дома. Предупреди учителей, – Абакян прикрыл глаза, оперся о спинку кресла и взмахнул рукой. – Иди, Джерри, хочу побыть один.