Высшее общество
Шрифт:
«Все это очень хорошо», – думала Сибил. Поначалу ей действительно доставляло огромное удовольствие играть главенствующую роль. Ее энергии, которую в прошлом приходилось сдерживать, теперь можно было дать полную волю. Очень хорошо! Если не считать того, что со временем она начинала испытывать разочарование и неудовлетворенность.
– В конце концов, – не раз говорила она Холдингу, – меня воспитывали в духе консерватизма и старомодных традиций.
Этим утром несправедливость ощущалась особенно остро. «Боже мой! – твердила она себе. – Он не видел меня две недели!» Прекрасно
И без особого труда Сибил перенесла свое раздражение на Пола. Почему он уехал в Нассау? Почему не предупредил ее? Разве он не мог задержаться еще на один день? От злости ее дыхание участилось, и внезапно нахлынувшее желание очутиться в объятиях Пола оказалось таким сильным, что рот ее непроизвольно приоткрылся.
Неожиданно она почувствовала на своих плечах ладони Ходдинга. Машинально она погладила его по руке и так же машинально улыбнулась.
– Я рад, что ты вернулась, – сказала он. – Так уж вышло, что мне плохо, когда тебя нет рядом. Теперь я в твоей власти. – Он вздохнул и улыбнулся.
Сибил возразила:
– Это я – одна из тех, кто находится в твоей власти.
– Нет ничего страшного в такой зависимости, пока отношения взаимны и глубоки, – ответил Ходдинг.
– Только когда я с тобой, я знаю, кто я, – сказала она. – Благодаря тебе я ощущаю себя личностью.
Так продолжалось еще некоторое время. Это стало уже традицией, сотни раз они повторяли одни и те же слова. Когда ритуальный обряд был закончен, Ходдинг вытянулся в стоявшем рядом с ней шезлонге и сменил тему.
– Так как Фрейм воспринял все это? – спросил он. – Ты говорила с ним?
– Конечно, – ответила Сибил, – но ты же сам знаешь, каково разговаривать с англичанами. Никогда не догадаешься, о чем они думают. Так или иначе, я не собиралась переходить с ним на личности. Но мне кажется, он был честен по отношению к тебе. Думаю, они действительно решили убрать его.
– Убрать! – Ходдинг снисходительно рассмеялся.
– А что тут такого? – фыркнула Сибил. – А, так говорят гангстеры, да? – Она зло посмотрела в его сторону.
Ходдинг поднял голову и бросил на нее удивленный взгляд. Затем он снова откинулся в шезлонге.
– Мне бы хотелось, чтобы он по-прежнему водил мои машины, – сказал Ходдинг. – Возможно, кое-что я смогу сделать.
– Что, например?
– Деймон Роум устраивает вечеринку для Фредди Даймонда в клубе «Джошуа Три» завтра вечером в Вегасе. Может быть, я сумею заключить сделку с Пардо.
– С кем?
– С Анджело Пардо – ты знаешь его.
Сибил напрягла свою память и наконец вспомнила.
– Это тот коренастый невысокий парень, попавший в сети Карлотты Милош? Он, кажется, занимается оптовой продажей металлоизделий?
– Содовой шипучкой, – ответил Ходдинг. – Он глава компании «Френдз».
Пол вступил во внезапно надвинувшуюся тень своего отеля размашистым шагом, питая слабую
Портье машинально потянулся за ключами от комнаты Пола, но, увидев его лицо, сразу же проснулся.
– Неудача? – спросил портье невозмутимым, сдержанным тоном.
– Да, серьезная, – ответил Пол. Он был благодарен портье за участие. Злость прошла, осталась только усталость. – Упало давление масла. Закончились гонки. Три круга… – он поднял вверх три пальца, которые слегка дрожали.
– Жаль, – произнес портье. Даже в эту убийственную жару на нем был тугой воротничок и то, что, по предположению Пола, являлось форменным галстуком. – Надеюсь, никто не пострадал?
Пол покачал головой.
– Никто.
Он направился к лестнице: не было смысла будить посыльного, чтобы ехать на лифте. До него донесся голос портье: – Хорошо, что гонка была не очень важной.
Пол не ответил. Он поднялся по лестнице, прошел через безмолвный коридор с раздвижными дверями и вошел в свой номер. Слава Богу, что горничная не забыла закрыть жалюзи. Благодаря лениво вращавшемуся над головой вентилятору пребывание в комнате было терпимым. Пол опустился на кровать и решил, что все-таки не будет убивать Фернандеса.
В общем-то не стоит особенно винить этого парня, Фернандеса. Он страстно хотел победить и очень нервничал. «Ты бы тоже захотел прийти первым в двадцать три», – подумал про себя Пол. И несмотря на то, что эта гонка, как сказал портье, не была важной, Фернандес безумно желал победить – победить в своей первой гонке за пределами Штатов, впервые попробовать вкус настоящей романтики. Эмилио Фернандес, гонщик. Двадцать три. Поэтому он и сорвался со старта, ведя машину как маньяк, вырвавшись вперед – сначала на сто ярдов, затем на четверть круга, несясь с сумасшедшей скоростью. Один, два, три раза он оставил без внимания сигналы Пола с заправочно-ремонтного пункта. Он сверкал улыбкой, приклеившейся к его лицу, и плевал свысока на немногочисленную кучку зрителей, смеявшихся вместе с ним и в то же время над ним. Они знали, что это не сможет долго продолжаться при сорокаградусной жаре. И они были правы. Через полторы мили, на втором круге, улыбка сползла с лица Фернандеса, как этикетка с мокрой бутылки. Стрелка указателя давления масла упала почти до нуля.
Мол вздохнул. В конечном итоге именно это они и хотели обнаружить. Главной целью приезда в Нассау в это время было опробовать машины в настоящей гонке – пусть и не очень важной – при сильной, не по сезону, жаре. И то, что другие гонщики, как и Фернандес, были зелеными, а машины – не первого класса, не имело значения.
Пол знал или думал, что знает, в чем кроется причина беспокойства и как с ней справиться. Фактически, если бы Фернандес не гнал машину с такой идиотской скоростью, дефект мог бы и не проявиться. В любом случае, сейчас ничего не остается делать, как возвращаться домой. С поломанной машиной, наказанным водителем, обгоревшей и похмельной командой.