Высшее общество
Шрифт:
При звуках этого слишком знакомого мычания Карлотта взвизгнула, вынула свои пальчики изо рта Ходдинга и пустилась бежать так, как будто ее преследовал легион демонов. «Гна-ррр!» – хрясь! Чэмп увидела бегство Карлотты. «Ага! Вспугнули венгерскую шлюуху!» – издала она победный клич и замахнулась своей тяжелой клюкой. Сетка вольера рухнула и разноцветное, клокочущее облако попугаев разлетелось по аллеям.
Последовали вскрики и взвизгивания, так как гости восприняли смятение как сигнал к освобождению девиц от их саронгов и моо-моо. Девицы отбивались, кричали, что их
Услышав слово «профсоюз», Баббер вытащил свой револьвер сорок пятого калибра и начал палить вверх, надеясь подстрелить декоратора.
«Мальчонка», у которого на крыше была своя вечеринка «с этими двумя-тремя дивными канаками [38] (понять не могу, как они меня разыскали!)», услышав выстрелы и крики, решил, что настал самый подходящий момент для урагана и тропического ливня. Поэтому он нажал все кнопки и открыл вентиль.
Огни погасли и вспыхнула молния. Разверзлись хляби небесные, хлынул дождь. Баббер, пытаясь перезарядить револьвер в темноте, запутался в своем промокшем плаще, потерял равновесие и рухнул в лагуну. Неважно. Ему все-таки удалось вставить новую обойму и, радостно плескаясь, он продолжил пальбу.
38
Канак – уроженец Гавайских островов.
Клоувер почувствовала, что ее шиньон отклеился. Ей удалось поймать Фредди Даймонда как раз перед тем, как его каноэ чуть не уплыло в «открытое море». К сожалению, под потоками дождя распутать завязки на его бермудах было трудно, и Клоувер застонала: «Ради Бога, сделай что-нибудь!» – и пока волнение на море все усиливалось, они попробовали.
– Гна-ррр! – ревела Чэмп, сокрушая своей клюкой все, что попадалось ей под руку, и вопя во всю силу своих легких, что убьет Консуэлу. – Гна-ррр!
Паф! – стрелял Баббер.
Ветер дул. Пальмы ломались. Песок слепил глаза. Ленивец проснулся, завизжал от ужаса и нагадил с перепугу в парик Крими стоимостью в четыреста долларов.
Сибил схватила Ходдинга за руку.
– Идем, – крикнула она ему в ухо.
– Куда?
– Наружу, скорее.
– Но…
Сибил продиралась сквозь эту Аркадию, таща за собой смущенного, неуклюжего Ходдинга. Птицы норовили влететь в рот, мокрые листья хлестали по лицам. Над их головами грохотал гром, молнии слепили глаза, а откуда-то издали тенор Фредди Даймонда нарастал в высоком «ба-ба-лууу…»
И вот, наконец, необъяснимым образом, они прошли сквозь ворота и оказались в аллее. Сибил показалось чудом, что совсем рядом проехало такси.
Нельзя было терять ни минуты. Было жизненно необходимым нанести сильный удар тотчас же, без промедления, пока Ходдинг не успел опомниться и возвести баррикады. Она начала сразу же, как только начал щелкать счетчик такси.
– Нам надо поговорить о тебе и этой девке Карлотте.
– Я не уверен, что…
– Я, как и ты, тоже не уверена. Об этом мы и поговорим. Она относится к тебе, как мать.
– Послушай, Сибил…
– Так
– Я не вижу, почему ты…
– Не лучше ли будет, если я стану относиться к тебе, как мать? По-моему, это нормальнее, не так ли? Доктор Вексон говорит: «Каждая жена должна быть немножко матерью своему мужу». Так ты мне рассказывал, не правда ли?
– Конечно. Но ты была…
– Ты говорил с доктором Вексоном об этом?
В Ходдинге немедленно проснулась подозрительность, даже жестокость.
– Нет, – резко ответил он.
– Почему ты так враждебно настроен?
– Я не…
– Ты враждебен ко мне и к доктору Вексону. Вот почему ты не обратился к нему.
– Я не думал, что это необходимо.
– Ты чувствуешь вину.
– Ничего подобного, черт возьми!
Так, это не подействовало. Надо быть помягче.
– Если ты чувствуешь вину, может быть, для этого есть основательные причины?
– Может быть, и так.
– Уже лучше.
– Тогда ты согласен, что в наших отношениях есть что-то ненормальное?
– Хорошо…
– Может быть, ты в фуге? [39]
– О, господи! Откуда ты узнала это слово?
– Не имеет значения. Я читала. Ты думаешь, я ничего не понимаю в таких вещах, а я давно поняла, что отвечаю за тебя.
– Это и вправду так?
– Да. А теперь о Карлотте…
– Я не расположен говорить сейчас о Карлотте, неужели непонятно?
– Гм, – а затем Сибил добавила: – Хочешь, положи голову мне на колени.
Ходдинг ответил:
– Да, – и лег.
39
Фуга – термин психоанализа, означающий, что больной впадает в состояние амнезии и начинает «новую жизнь».
– Мы больше не будем говорить об этом, – сказала Сибил с твердостью. – Мы едем домой, я согрею тебе молоко. Мы продолжим разговор после того, как я уложу тебя в постель.
Ходдинг ничего не ответил. Она послюнявила палец и нарисовала единицу на стекле машины.
Сибил помогла Ходдингу снять мокрую одежду, сунула его под теплый душ, затем облачила в пижаму из плотного шелка, которую она купила ему в Париже. Теперь она сидела на его животе и проверяла, как усваивается теплое молоко, сдобренное хорошей порцией виски. Она ухитрилась, проделывая все это, переодеться в ночное белье и постаралась выглядеть достаточно (но не слишком) сексапильной. Безжалостная, она возобновила свою атаку.
– Тебе лучше?
Ходдинг промычал что-то из своего стакана.
– Если ты думаешь, что я собираюсь натереть тебя камфарой, то ты сумасшедший.
Ходдинг заморгал:
– Почему все толкуют об этом?
– Всем все давно известно. Она проделывает это со всеми. Камфара вызывает покраснение кожи, разве ты не знаешь этого?
– Откуда, черт возьми, ты все это узнала?
– От камфары на короткое время распухает тело. Никакой боли, зато обо всем забываешь. Ты этого хочешь? Скажи, ради бога!