Высший пилотаж
Шрифт:
Маша совершенно не знала, как себя вести. Небрежно кинув фигуры в сундучок, торопливо засеменила к своему подъезду, благо он находился в двух шагах.
— Вот! Все! Я уже пришла.
— Так быстро! — Хоть она и предупредила, что до дома рукой подать, а все же он не ожидал, что это настолько близко. До обидного близко, трагически близко! — А может... Ты не пригласишь меня хоть на чашку кофе?
«Кофе? У нас дома только растворимый, и то его осталось в банке на донышке, — смущенно прикинула Маша. — И потом... Все прекрасно знают, какая двусмысленность кроется за фразой про кофе. Тут имеется
— Извини. Кофе не будет.
И она взялась за дверную ручку.
«Не отпущу, — промелькнула у Иоанна отчаянная мысль. — Не могу просто так отпустить! Без ласкового слова, даже без ласкового взгляда».
Почти не соображая, что делает, он крепко схватил ее за плечо. Как мужчину, не соразмеряя сил.
Неожиданная боль разозлила и напугала девушку. Она резко рванулась и юркнула в подъезд, вместо ласкового слова бросив на прощанье:
— Оставь меня в покое... маньяк!
А сундучок с шахматами так и остался у него.
Глава 9
ШЕКСПИР И АССОРТИ ИЗ ОСЕТРИНЫ
Девчонки-сотрудницы теперь смотрели на Машу с уважением и некоторой обидой: вон у нее какой мужчина, оказывается, а она скрывала! А они-то чуть было не заподозрили ее в мужененавистничестве! Шушукались за глаза, что, дескать, Машка скоро станет совсем как Вера Петровна.
«Знали бы они, — грустно думала Маша, — что я в самом деле такая и есть. И что мужчину этого я прогнала, не успев с ним не только поцеловаться, но и поговорить толком. Но об этом я им не скажу. Пусть считают, будто у меня все благополучно. Смешно даже... Как только я им объяснила, что никакой это не маньяк, а просто... ну, знакомый... как переменилось их отношение ко мне! Теперь бегают по каждому поводу советоваться, особенно насчет сердечных дел. И я, как ни странно, что-то советую, хотя опыта у меня никакого! Но еще более странно, что советы часто оказываются полезными...»
Зато Вера Петровна теперь обращалась с Марией жалостливо, подчеркнуто ласково, сюсюкая, как с тяжелобольной. Директриса очень огорчалась, что всеобщая эпидемия под названием «любовь» не обошла ее лучшего работника.
Маша не сожалела о том, что обошлась с Иоанном резко. Зачем сокрушаться о невозвратном? Слезами горю не поможешь, вовремя надо было думать, как себя вести.
Только глубоко-глубоко внутри образовалась страшная, бездонная пустота. Она, как черная дыра, заглатывала любые эмоции, и девушка казалась бесстрастно каменной. Маша держалась из последних сил. Чувствовала: еще немного — и она заболеет, как заболела мама после увольнения. Действовала автоматически, как робот, разговаривала односложно: да, нет...
— Маш, как считаешь, реально выйти замуж с ребенком? — допытывалась Лариса.
— Да.
— Машка, прикинь: идут мне эти обалденные итальянские синие чулки? — вертелась перед ней в мини-юбочке Саша.
— Нет.
Саша — и синие чулки? Боже, да
— Машенька, деточка, — соболезнующе подкатывалась Вера Петровна. — Отложить для тебя новую, увлекательную книжку талантливого отечественного автора-целителя про оздоровительные настои? Оказывается, достаточно правильно настроить себя — и любые болезни отступают! Возьмешь почитать, а?
— Да. Спасибо.
Читать книгу она вовсе не собиралась, но объяснять причины отказа было так утомительно!
В такой странной апатии она и пребывала, пока однажды дверь библиотеки не открылась и в проеме не возник знакомый силуэт, а приятный бархатистый голос не произнес с самого порога:
— Прошу не пугаться! Я не маньяк!
На сей раз Иоанн не оплошал: принес огромный букет белых роз, сразу наполнивших абонементный зал нежным благоуханием.
Вера Петровна, неодобрительно окинув визитера взглядом с головы до ног, молча уплыла в тень стеллажей, и оттуда послышалось безадресное замечание:
— Перешеек, н-да! Между правым и левым полушариями. Вот в чем разница!
Маша чувствовала, что лицо ее становится пунцовым. Хорошо, что стеллажи отбрасывают такую густую тень...
— Сашенька! — позвала она и сама услышала, как ненатурально звучит ее голос. — Ты бы занялась пока посетителем, а то мне надо заполнить каталоги. И цветы поставь в воду.
Такое неожиданное поручение обескуражило даже бойкую и охочую до мужчин Александру.
— А че я-то? Ни фига-а! Твой кадр! Цветочки — поставлю, да. Жалко, если завянут.
Иоанн от души рассмеялся:
— Вот это я понимаю — мнение эксперта! Слышали, Мария Николаевна, я — ваш кадр!
Он будто напрочь забыл, что произошло между ними у ее подъезда. Ведь они вроде как поссорились? Или нет? Маша была в недоумении. Жаль, что Саша ушла искать вазу. Лучше бы не оставаться с Ионой наедине: неясно, как себя вести.
На всякий случай она решила держаться сухо:
— Мне правда некогда. Работа.
— Разве ты не библиотекарь?
— Библиотекарь.
— Вот и поработаешь. Я хочу записаться.
— К нам?!
— А разве это запрещено?
— Нет, почему же запрещено, — совсем смешалась она. — Пожалуйста. Мы очень даже рады, читателей становится все меньше...
Саша вернулась в зал. Хорошо. При свидетелях общаться легче.
— Вот мой паспорт, — кивнул Соколов. — В прошлый раз мне девушка сказала, что это нужно.
— Обязательно. Сашенька, будь добра, занеси в журнал паспортные данные.
Маша, не заглядывая в темно-красную книжицу, передала документ Александре. Пусть Иоанн не подумает, что ее интересует содержание записей.
Однако Саша, эта воплощенная непосредственность, тут же пролистала все, от начала до конца, и не замедлила удовлетворенно сообщить во всеуслышание:
— Штампа загса нет. Неокольцованный!
Кто ее только воспитывал! И как, однако же, удачно, что ей не хватает воспитания...
— Итак, — официально спросила Маша, как бы не расслышав восклицания, — что мы хотим почитать? Фантастику, детективы, классику?
— А что бы вы порекомендовали, Мария Николаевна? — с умным видом осведомился он. — Видите ли, я давно ничего не читал вообще...