Выстрел из темноты

Сухов Евгений Евгеньевич

Приходилось решать и текущие дела, каковых также набиралось немало. И первый вопрос, который стоял на дневной повестке, – качество пороха, показавшего себя на фронтах в последний месяц не самым лучшим образом. Особые нарекания вызывали пороховые заводы № 9 и № 204. По заключению комиссии, на заводах нарушался ряд технологических процессов; так, например, были сокращены стадии изготовления пороха, получилась плохая зернистость, что привело к недоброкачественной продукции. Был перерасход спирта, что может свидетельствовать о его краже.

На заводе № 17 директор

завода Сенников дал разрешение на хранение завышенной нормы пороха в производственных зданиях завода. В результате несоблюдения техники безопасности произошел взрыв, при котором погибли двенадцать человек и пятеро были ранены. Комиссия сделала вывод, что техническое руководство заводами запущено. Нарушения весьма серьезные. Такой просчет не прощался в мирное время, а что говорить сейчас, когда идут боевые действия?

Директоров заводов обвиняли во вредительстве и саботаже. Представитель Государственного контроля считает необходимым арестовать директоров предприятий, а их дела передать НКВД. А самому Ванникову было рекомендовано назначить новых директоров, способных наладить работу.

Немного в стороне, скрепленные большой металлической скрепкой, лежали документы, обвиняющие в недобросовестности начальника Главного управления по производству гильз товарища Георгия Бодрякова. На заводе № 52 комиссия под его председательством не сумела раскрыть истинные причины брака капсюлей-воспламенителей и тем самым скрыла виновников в нарушении технологического процесса, нанесших ущерб более чем на 120 миллионов рублей. Представитель Государственного контроля настаивал на его немедленном аресте. Ответить на это письмо Борис Ванников должен был незамедлительно, но причины, чтобы потянуть время, у него имелись.

В июне сорок первого, находясь на должности Народного комиссара вооружения СССР, Борис Львович был арестован и просидел во внутренней тюрьме на Лубянке почти два месяца. Обвинялся в шпионаже. По мнению НКВД, контакты с иностранными агентами случались во время его служебных командировок. Даже после двух бесед с Маленковым и Берией, настаивавшими на его чистосердечном признании, Ванников свою вину не признал. После месяца боевых действий обнаружились перебои с боеприпасами – Дмитрий Устинов, назначенный новым наркомом, с работой не справлялся, – и тогда по распоряжению Сталина бывшего наркома Ванникова привезли в Кремль прямо в кабинет к Сталину, где они проговорили более двух часов. Иосиф Виссарионович попросил обиды не держать и предложил ему вновь возглавить Наркомат вооружений.

В нелегкий период ареста от Бориса Львовича отвернулись почти все. Ванников даже не мог предположить, что вокруг него столько недоброжелателей, о чем ему позже сообщали следователи, зачитывая свидетельства бывших соратников. Уже на следующий день после его ареста Георгий Бодряков записался на прием к Лаврентию Берии и пытался убедить всесильного наркома, что произошла чудовищная ошибка. Его поступок можно было назвать самоотверженным – Георгий Ефимович не мог не знать, что нередко подобные заступничества заканчиваются арестом просителей. А ведь

между ними дружбы не существовало, отношения обычные, какие случаются между начальником и подчиненным. И вот такой поступок… Такое нужно ценить.

Макнув перо в чернильницу, нарком боеприпасов попробовал чернила на уголке бумаги, а потом вывел свой вердикт: «Считаю арест начальника Главного управления по производству гильз товарища Бодрякова Г. Е. необоснованным. На заводах, где произошла смена с шеллачного лака на идитоловый, вины т. Бодрякова не наблюдается, о смене технологического процесса по производству гильз ему доложено не было».

Расписавшись, нарком почувствовал облегчение. Вызвав секретаря, он протянул ему подписанный документ и сказал:

– Отправьте это сообщение в Государственный контроль товарищу Мехлису. И еще… Скажите ему, что я лично ручаюсь за товарища Бодрякова.

Едва секретарь ушел, как зазвонил телефон высокочастотной связи. Взяв трубку, Борис Львович произнес:

– Народный комиссар Ванников.

– Товарищ Ванников, как проходят полигонные испытания реактивных минометов?

Ванников невольно сглотнул, узнав голос Сталина.

– Товарищ Сталин, в настоящее время мы проводим испытание новой разновидности реактивных снарядов на самолетах И-153. Но опасаюсь, что в испытаниях может случиться некоторое замедление…

– Вот как? В чем причина? – В голосе Верховного послышались едва различимые нотки раздражения.

– Дело в том, что вчера бандитами был убит один из ведущих конструкторов БМ-13 военный инженер третьего ранга Колокольцев. Именно он возглавлял группу, ответственную за реактивные снаряды на самолетах И-153. Это большая потеря для нас.

– Ах вот оно что… Бандитов нашли?

– Насколько мне известно, пока еще нет. Московский уголовный розыск делает все возможное, чтобы отыскать убийц.

– Держите испытания реактивных минометов на личном контроле. И постарайтесь не выходить из графика испытаний, я очень на вас рассчитываю, товарищ Ванников.

Не попрощавшись, Иосиф Сталин положил телефонную трубку.

* * *

Иосиф Виссарионович в задумчивости прошелся по комнате, а потом вновь взялся за телефонную трубку и набрал номер:

– Лаврентий?

– Да, товарищ Сталин.

– Что происходит в городе? От бандитов людям просто житья нет, – раздраженно произнес Иосиф Виссарионович. – Ты бы хоть навел в городе порядок.

– Бандитов, конечно, много, но мы работаем, товарищ Сталин. Все подразделения милиции переведены на усиленный режим службы.

– Вчера бандиты убили Колокольцева, ведущего конструктора БМ-13. Тебе не хуже меня известно, что означают для нас ракетные установки… Это что же делается? Разобраться как следует! Возможно, что убийство произошло не случайно и в Москве орудуют немецкие диверсанты. Найти немедленно бандитов, убивших конструктора, и доложить мне лично!

– Бандиты будут пойманы в ближайшие дни, товарищ Сталин. Дело возьму под личный контроль.