Выстрел из темноты

Сухов Евгений Евгеньевич

Вернулся в свой кабинет. Редкая минута, когда он оставался в одиночестве. Иван сидел неподвижно, вспоминая недавнее прощание на аэродроме с Федором. Ничего тогда не предвещало близкой беды. Елизаров выглядел спокойным, был уверен в себе. А оно вон как обернулось… И никто не знает обстоятельств его гибели, а если и узнают, то вряд ли расскажут.

Прошло немало времени, прежде чем Максимов сумел собраться и приступить к работе.

На противоположной стене от двери висела карта Москвы, на которой различными флажками отмечали правонарушения. Черные флажки – убийства. За последние сутки на три флажка стало больше. Но одно убийство уже было раскрыто. Ситуация банальнейшая. Майор-танкист,

приехавший в трехдневный отпуск к жене, застал ее с любовником и без долгих раздумий расстрелял обоих из боевого пистолета. Любовник жены оказался начальником цеха одного из крупных оборонных заводов. Выкурив рядом с трупами папиросу, майор позвонил в милицию и, усевшись на лавочке подле дома, стал допивать бутылку водки, дожидаясь ареста.

У танкиста неожиданно нашелся заступник в лице командующего Первой танковой армией генерал-майора Чистякова, утверждавшего, что арестованный майор настоящий герой (никого не боится – ни черта, ни Бога!): четыре раза был ранен (одно тяжелое ранение и три легких), дважды горел в танке; вся грудь в орденах, включая высшую награду – орден Ленина, – просил, что следует к виновнику проявить снисхождение. Рассуждал короткими фразами, по-военному: да, виновен, было минутное помешательство, но мужика понять можно, любимая, которую он боготворил, ему изменила. Танкист ведь сам себя наказал! Как ему без любимой женщины? А в связи с наступательными боевыми действиями на Сталинградском фронте его боевой опыт будет крайне необходим. К герою следует проявить снисхождение.

Трибунал, никогда не отличавшийся особым милосердием, вдруг неожиданно присудил танкисту штрафбат. Тут как карта ляжет: большая вероятность погибнуть, а если выживет – полная реабилитация с возвращением воинского звания и заслуженных наград.

Вся московская милиция разыскивала рыжего грабителя. Он находился где-то близко, но по-прежнему оставался невидимкой. Готовился нанести очередной удар. Убийство инженера Колокольцева и ограбление медсестры Ирины Кумачовой были не первыми и не последними преступными эпизодами банды Рыжего. Просто он на них прокололся. И всплеск в Сокольниках тяжких преступлений в течение последней недели следует связывать с активизацией его банды.

Взяв несколько флажков коричневого цвета, капитан Максимов воткнул один из них на карте на улице Большая Грузинская, где трое парней пять дней назад под угрозой расправы сняли пальто и шапку с командировочного, прибывшего из Ленинграда. В этом эпизоде фигурировал рыжий бандит. Второй случай произошел четыре дня назад на улице Пороховой близ станции «Сокольники» – вновь трое мужчин отняли у женщины сумочку, в которой было две тысячи рублей. Еще один флажок… Два схожих преступления произошли три дня назад в Вишняках и в Кусково. Пострадавшими оказались двое мужчин: у обоих забрали продовольственные карточки и деньги. Максимов поставил в каждом районе по флажку. Пострадавшие рассмотреть преступников не сумели, но оба утверждали, что грабителей было трое, один из которых на полголовы выше своих подельников. Все приметы указывали на рыжего, и еще важный момент – один из его сопровождающих слегка припадал на правую ногу.

Аналогичный случай произошел на 1-й Прядильной улице. Тогда двумя бандитами была ограблена женщина тридцати пяти лет, возвращавшаяся с меховой фабрики. У нее забрали деньги – четыреста восемьдесят рублей – и золотой кулон, подаренный мужем. Капитан Максимов воткнул очередной флажок в карту. И опять в деле фигурировал высокий скуластый бандит, а вместе с ним был круглолицый крепыш, у которого был перебит нос. А вот это уже существенная примета.

Поехали дальше. Три дня назад в Перово был жестоко избит составитель поездов.

В результате побоев он получил травму головы, у него было сломано три ребра и выбиты передние зубы. О нападавших он не мог сказать ни слова, как и о том, что с ним произошло. Известно, что он возвращался со смены, переходил через железнодорожные пути, а дальше – удар по голове сзади и абсолютная темнота! Очнулся оттого, что ему стало холодно, а когда открыл глаза, то увидел, что с него стягивают шинель. Попробовал подняться и оказать сопротивление, но был жестоко избит и вновь потерял сознание. Вместе с сапогами, шапкой и шинелью пропала и наличность, находившаяся в карманах его брюк. Так он и добрел до пункта милиции – избитый, раздетый, разутый.

Капитан закрепил на карте зловещий флажок, не сомневаясь в том, что он далеко не последний.

Вырисовывается вполне четкая картина: в районе Сокольники орудует жестокая, хитрая и изворотливая банда. На сегодняшний день известно о трех членах преступного сообщества, но, судя по почерку злодеяний, в действительности их гораздо больше. Уверовав в свою неуязвимость, бандиты будут наглеть день ото дня, и их действия будут еще более жестокими и изощренными.

Постучавшись, в комнату вошел сержант Метелкин.

– Товарищ капитан! Только что сообщили: на улице Красных Комиссаров ограбили и избили мужчину десятого рода рождения. Фамилия Лысачев, зовут Вячеслав Григорьевич, работает мастером на механическом заводе. Его отвезли в Первую градскую. Он находится в сознании, но, по словам врача, состояние его очень тяжелое. Говорит, что рассмотрел преступников.

– Узнал, в каком корпусе?

– В главном здании больницы.

– Понятно… В том, что с колоннами. Сейчас туда с фронта привозят тяжелораненых. Выезжаем! – Максимов встал из-за стола, снял с вешалки полушубок и вышел за дверь.

Глава 9

Рапорт на фронт

У главного здания больницы, где размещалось отделение торакальной хирургии, минуя приемное отделение, из двух крытых брезентом грузовиков выгружали тяжелораненых, неподвижные тела которых были прикрыты легкими байковыми одеялами. У каждого из них ранение в грудь или в брюшную полость, требующее немедленной операции. Санитары, не лишенные сострадания, видя на лицах пострадавших неимоверную муку, старались класть их на носилки, проявляя большую аккуратность.

Иван Максимов направился в сторону главного входа и, уже дойдя до середины лестницы, услышал за спиной голос:

– Дорогу.

Оперуполномоченный невольно отступил в сторону, пропуская торопящихся санитаров с носилками, на которых, покусывая губы, лежал с побелевшим лицом парень лет двадцати.

Между белыми массивными колоннами капитан прошел в Первую градскую больницу. От колодезной прохлады просторного помещения по телу прошелся неприятный озноб. Вдоль стен, выстроившись в неровную линию, очевидно для получения каких-то процедур, с перевязанными частями тела стояли выздоравливающие и легкораненые. И в гражданской жизни больничное здание не излучало веселости и оптимизма, но сейчас буквально каждый вложенный в стены кирпич, казалось, дышал страданиями, накопленными за столетие.

Стараясь не поддаваться удручающему настроению, капитан Максимов поднялся на второй этаж и прошел прямо к кабинету главного врача. Постучавшись, вошел. В квадратном безликом помещении, очень напоминавшем палату, где по обе стороны стояли две кровати с лежащими на них ранеными, кроме самого главного врача – сухощавой немолодой женщины немногим за сорок – сидели еще двое докторов: один был совсем молодой, в очках с темно-коричневой оправой, а другим врачом была миловидная женщина со свисающим с плеч фонендоскопом.

Конец ознакомительного фрагмента.