Выстрел, который снес крышу

Колычев Владимир Григорьевич

– Что-то не так? – глянув на пассажира в зеркало заднего вида, спросила женщина.

– Да нет, все так, – кисло отозвался Торопов.

– Ты же просил пожевать.

– Не в буквальном смысле. «Ножку Буша» бы сейчас съесть, – мечтательно протянул он.

– Как только увижу магазин, сразу остановлюсь. Куплю тебе что-нибудь поесть, – пообещала Архипова.

– Спасибо.

Павел откинул голову назад, закрыл глаза. Машину плавно и несильно качало из стороны в сторону, мягкие подвески с рассеянным, едва уловимым стуком

сглаживали неровности дороги. Торопова убаюкивало, клонило в сон, а он и не сопротивлялся.

– Тебе не интересно, куда мы едем? – спросила Эльвира.

Ее голос выманил Торопова из дремы, но глаз он не открыл.

– Куда? – равнодушно спросил Павел.

– Далеко.

– Я не против, – блаженно улыбнулся он.

– А я против. Я не хочу никуда ехать. А приходится!

Ее резкий голос резанул слух.

– Что-то случилось? – догадался Торопов.

– Да. Меня хотят убить!

– Кто?

– Антон!

– А разве он существует?

– Если бы просто существовал, – саркастически усмехнулась женщина. – Это не он существует, это я существую в нем. Он властвует надо мной, рвет мою душу… А теперь он хочет меня убить!

– За что?

– Не за что, а почему? Я слишком много знаю… Сначала он хотел убить тебя, теперь он хочет убить и меня…

– Я помню, он говорил, что меня нужно слить. Я подслушал ваш разговор…

– Тебе тогда повезло: соседи слишком буйными оказались.

– Да, они меня два раза спасли. Киллер за мной гнался, а у них ружья. Они меня отбили. Из леса на руках вынесли. Потом больница была. Потом я в Москву приехал. Потом Зубр был. Ты была с ним в сговоре?

– Антон был с ним в сговоре.

– Он про тебя говорил… Он тебе с Горуханом помог, Витька твоего на цель вывел…

– Твой Горуханов угрожал мне. У меня просто не было иного выхода.

– А Лена Корчина?

– Антон меня заставил.

– Да, но боялась она тебя…

– Боялась, – кивнула Эльвира. – Это потому, что надо мной властвовал Антон.

– Но ты направила к ней Витька. Ты уговорила Вику.

– Да, я. Но это была не моя воля.

– Не важно. Ты заказала эти убийства. Ты сама убийца.

– Да, убийца, – эхом отозвалась Эльвира.

– Очень хорошо.

– Что хорошо?

– Ты во всем созналась. И Зубр сознался, и Витек, и Вика… Все легко и просто. Как в сказке… Сказка эта страшная, скажу тебе, но все-таки сказка. Потому что не по-настоящему все. И ты во всем созналась. Потому что ненастоящая. Ты говори, говори, а я посплю.

Беспокойные мысли не терзали сознание Павла, и он заснул прежде, чем Эльвира что-то сказала ему в ответ.

Проснулся он все в той же машине. Утренний свет за окном, темные с сизыми шапками тучи на горизонте, Эльвира за рулем.

Машина плавно и неторопливо катилась за длинным синим фургоном, который тащил дальнобойный тяжеловоз. Но вот Эльвира пошла на обгон, и внедорожник резко набрал скорость.

Павла вдавило в сиденье. Он еще не совсем проснулся, но уже осознавал, что все это происходит с ним наяву.

– Где мы? – спросил он.

– Далеко, – не оборачиваясь, отозвалась Эльвира.

– Убегаем от Антона?

– Что-то в этом роде… На, держи!

Женщина сунула руку в пакет, лежавший на переднем кресле, и вынула оттуда вакуумную упаковку с нарезанной ветчиной.

– Пожуй.

– Да что-то неохота.

Ветчину он взял, но распаковывать ее не торопился. Ему действительно не хотелось есть. И еще слегка подташнивало. Видимо, во сне укачало.

– Это лекарство перестало действовать, поэтому и неохота. Тебя сейчас, наверное, тошнит.

– Есть немного. А что за лекарство? Нейролептики?

– Каюсь.

– Нового поколения?

– Нет, старого. И в умеренной дозе. Надо было как-то тормозить твои реакции, чтобы ты дров не наломал… Вика тебя сдала. И хлороформом тебя усыпила. Ты спал и не проснулся, когда ребята появились.

– Какие ребята?

– Санитары. Их у меня всего четверо. Остальные ничего не знают.

– А эти четверо слушаются тебя во всем, да?

– Во всем, – кивнула Эльвира. – Только на убийство не способны.

– Какое совпадение! У Антона тоже было четыре санитара. Пусть земля будет им пухом.

– Не четыре, больше. И не санитары. У Антона все гораздо более серьезно, чем у меня. Он всем верховодит.

– Чем – всем?

– Ты должен понимать, что психиатрия – опасная вещь. Любого человека можно признать душевнобольным. Антон этим и пользовался. У него в Москве свой стационар, он там главный врач. И меня к своим делам приобщил. И других. У него там целая сеть.

– Людей одурачиваете, квартиры у них забираете, бизнес, – предположил Павел.

– И это тоже… – кивнула Эльвира. – Но все это в прошлом было. Во всяком случае, для меня. Сейчас прокуратура не спит и общественность тоже. А раньше все можно было. Раньше времена дикие были. А потом Корчин появился, попросил с компаньоном дело уладить, ну и завертелось. Я просто хотела сестру свою устроить, а она с Горухановым связалась, он мне грозить стал. Он все мог разрушить. Антон сказал, чтобы я сама вопрос решала. Сама, дескать, завязалась, сама и развязывайся. А у Кати друг вдруг объявился.

– Витек?

– Да. И она не знала, что с ним делать. Но я ей помогла. И ему тоже. Что было дальше, ты знаешь…

– Что-то знаю, что-то – нет… Что с Дудником случилось?

– Ничего.

– Совсем ничего? В смысле овощем стал?

– Не стал. Немного успокоили, и все. Его надо было успокоить…

– Ну, конечно!.. А с Косынцевым что сделали?

– В отпуск отправили. А потом на пенсию…

– Он был с вами заодно?

– Нет. Но кое в чем подыгрывал. Он знал, что ты нормальный, но не сказал тебе об этом.