Выстрел в Метехи. Повесть о Ладо Кецховели
Шрифт:
Он положил на стол свои большие руки, руки человека, привыкшего держать топор и рукоятку плуга. В нем все было крупно — плечи, грудь, голова. Лоб высокий, крутой, волосы густые, брови немного нависшие, глаза большие, горбатый нос тоже большой. Округлая борода окаймляла лицо, и без бороды его невозможно было представить.
Я закурил. Он придвинул ко мне пепельницу.
— Мне говорили, что вы разыскиваете человека, который был знаком с Ладо. Сказать вам, почему вы не сразу пришли сюда?
— Скажите, — я пожал плечами, не скрывая своего удивления. Встречу с ним я предполагал совсем другой.
—
— Да, но я и сам догадался, что вам должно быть примерно столько.
Он усмехнулся в бороду, и глаза его стали лукавыми.
— Но если вы напишете, что мне тысяча или десять тысяч лет, это тоже не беда.
Варлам хорошо говорил по-русски, даже, как мне показалось, щеголял своим русским произношением. Он тут же спросил:
— Вы ведь говорите по-грузински?
— Да.
— Это поможет нам лучше понимать друг друга. Что ж, осмотритесь, привыкайте к обстановке. В этой комнате за последние полвека ничего не изменилось, а на табурете, на котором сидите вы, не раз сиживал Ладо. Я привез табурет из деревни… Что вы вскочили? Сидите, пожалуйста, здесь не музей. Ладо расхохотался бы, увидев, как вы подпрыгнули. — Варлам повернулся и позвал по-грузински: — Машо,
— Кого вы зовете? — спросил я. Он вновь лукаво сощурился.
— Свою правнучку. Машо нам нужна, без нее невозможно обойтись. Она воспитана в хорошей карталинской семье, мало говорит и много делает. Кроме того, она, как и я, врач. То, что зовут ее Марией, сокращенно Машо, — так же, как жену Нико, старшего брата Ладо, мой сюрприз вам. И внешне они похожи.
— Спасибо, — пробормотал я и уставился на дверь.
Вошла среднего роста девушка. Под тяжестью косы смуглое лицо было немного запрокинуто и казалось бы надменным, если бы на лице все не улыбалось — и глаза, и ямочки на щеках, и губы, и белые ровные зубы. Красавицей ее нельзя было назвать — нос был чуточку велик, глаза слишком длинные, уходящие к вискам, и брови чрезмерно густые. Но она была красива, как красива река, текущая в своем естественном русле.
Машо поздоровалась со мной, как со знакомым.
— Я накрыла в той комнате. Пожалуйте, а то хачапури [5] остынут.
Варлам встал. Он был на голову выше меня, и я подивился его юношеской стройности.
Мы перешли в другую комнату. Из окна виднелась старая крепость. Варлам выключил электрический свет, зажег несколько свечей и задернул тяжелые темные шторы.
— Приблизимся к прошлому веку, — сказал он. Мы сели за стол. Машо вышла.
— Понравилась вам Машо? — спросил Варлам.
5
Хачапури — ватрушка с сыром.
— Да, очень.
— Даже исправник при виде ее тезки — невестки Ладо — улыбался. Угощайтесь. Все, что на столе, должно быть съедено и выпито.
Он обхватил сильными пальцами длинное
— За наше знакомство! С годами каждый из нас заново открывает библейскую истину — всему свое время. Сравнительно недавно вы и не знали о моем существовании. Но наша встреча должна была произойти — не раньше, не позже, а именно сегодня. Почему у вас такой растерянный вид?
— Честно говоря, — ответил я, — мне казалось, что вы будете просто отвечать на мои вопросы…
Он пожал плечами.
— Мало ли что вам казалось. Раз уж вы пришли ко мне, принимайте меня таким, каков я есть. Уверяю вас, что от этого вы только выиграете.
Маню внесла блюдо с дымящимся вареным мясом.
— Вы не присядете с нами? — спросил я.
— Спасибо, мне некогда, — ласково ответила она и ушла.
— Еще успеете познакомиться с Машо поближе, — сказал, улыбаясь Варлам. Он откинулся на спинку стула. — Разрешите называть вас на «ты»? Я ведь во много раз старше.
— Пожалуйста.
— Я вижу, сынок, что тебе еще не все ясно. Я никуда не спешу, но тебе терять время нельзя, как и вообще любому человеку. Давай быстрее возьмемся за дело. Говорили тебе, кто я по происхождению?
— Нет.
— Все мои предки обрабатывали землю, и я делаю то же самое. Кроме того, как я уже сказал, я врач. Правда, без диплома, потому что меня исключили с последнего курса университета. Я всю жизнь лечу людей без разрешения.
— Вы учились в Киевском университете?
— Да, я учился в Киеве в одни годы с Ладо. В Тквиави было около тридцати князей и дворян. Хотя они так и не раскошелились на школу, но однажды почему-то раздобрились и дали отцу деньги на мою учебу. Так я попал в университет.
Я незаметно рассматривал Варлама. В старике чувствовался характер. С этим придется считать, хочу я того или не хочу.
— Значит, вы играли вместе с Ладо в детстве? — спросил я.
Он кивнул.
— Мы дружили с ним. Я единственный, все остальные умерли, кто знал Ладо. Тебе, наверно, уже известно, что Ладо редко бывал полностью откровенным даже с родными в том, что касалось его нелегальной работы. Но со мной он делился многим. Мы играли в лахты [6] и читали Казбеги и Писарева. Он приехал в Киев, когда я уже был там, я виделся с ним в Джаве, и в Гори, и в Тифлисе… Куда мне повести тебя?
6
Лахты — народная спортивная игра.
— В деревню Тквиави, — сказал я, — в его детство. Я увидел Ладо двадцатишестилетним, таким, каким он был в Баку. А теперь мне хотелось бы узнать все, что возможно, о его детстве, учебе в Тифлисской и Киевской духовных семинариях, о первой юношеской любви. Познакомьте меня, пожалуйста, и с семьей Ладо…
— Твоя воля. Знаешь что?.. Мой сосед держит лошадей и фаэтон. Сейчас модно раскатывать на фаэтоне после регистрации брака. А за фаэтоном ползут на «Волгах» дружки и родственники, и машины гудят на весь город. Я возьму у соседа фаэтон с лошадьми — он последние дни болеет, и лошади застаиваются, — и мы поедем в Тквиави так, как туда ездили в конце прошлого века. Согласен?