Выученные уроки

loveadubdub

Роуз сидит за другим концом стола с Алом и другими мальчишками с ее курса. Девочки сидят в нескольких рядах от них, и каждый может понять, что они так сели специально. Она не сидит с ними уже давно, кстати, и я знаю, что ей нравится Дэвид Джордан, и она с самого начала года с ним флиртовала. А так как Дэвид и Элизабет были вместе весь прошлый год… Ну, если я все правильно понял, то это имеет к тому отношение.

Я сказал Лили, и она медленно кивнула и продолжила их разглядывать. Она ненавидит Роуз, так что она мысленно ходит колесом от радости, что ту игнорируют ее подруги. Она думает, что Роуз — самая гадкая на свете, и все время говорит о том, как ей сошло с рук то и это и бла-бла-бла. Ну да, Роуз иногда может быть жестокой, но она не самая

плохая на свете или типа того. Просто иногда она срывается и забывается, но у кого так не бывает? И она неправа, когда говорит, что Роуз все сходит с рук, потому что это не так, уж можете мне поверить. Когда мы дома, она ссорится с мамой постоянно, и обычно это для нее плохо кончается. Только иногда мама решает оставить все как есть — обычно, когда боится зайти слишком далеко или что-то в этом роде. Понимаете, Роуз - очень умная, но она многое пережила. И я вижу, что Лили и многие другие забывают, почему она такая. Это не ее вина, но люди об этом даже не думают.

Мне жаль ее, честно. То есть да, она часто груба ко мне, но это не значит, что она имеет это в виду. Она просто не знает, как еще реагировать, поэтому всегда нападает. Никто больше не понимает, потому что их там не было, и они не видели, что тогда случилось.

Я был с Роуз все время с похищения, и я знаю, что произошло. Они промыли ей мозги, и это все еще не прошло. Я думаю, она до сих пор жалеет тех людей в Азкабане. Она должна была свидетельствовать на суде и практически влетела туда и сказала, что они не сделали ничего плохого и что они о ней заботились. Уж поверьте мне, после этого произошел большой скандал. В конце концов, моя мама на ноги весь департамент подняла, чтобы засадить их, и неважно выглядела, когда ее собственная дочь приняла другую сторону. Газеты чуть с ума не посходили, и, хотя мы думаем, что все кончено, это определенно не закончилось. Я думаю, что Роуз до сих пор так считает, ну, может, уже не так уверенно. Она никогда, никогда об этом не говорит, и, если кто-то осмеливается спросить, она кричит на них и посылает на хер… Но, да, я уверен, что где-то в своей голове она до сих пор думает, что они хорошие, и до сих пор верит всему, что они ей говорили.

— Ты на меня вообще обращаешь внимание? — это Лили, и я только сейчас понял, что отключился на секунду. Она смотрела на меня с раздражением, и я уверен, она считает, что это грубо, что я не слушаю, когда она говорит.

— Прости, — пробормотал я.

Она вздохнула и закатила глаза.

— Я сказала, мы должны найти Аманду, прежде чем идти к Хагриду, потому что она захочет пойти с нами.

Я кивнул:

— Ну да.

Аманда Лонгботтом была очень противной, и я общался с ней только потому, что она дружила с Лили. Но с тех пор, как мы пошли в школу, она стала действительно классной, теперь она одна из моих лучших друзей. Тяжело, конечно, выходить сухим из воды, потому что ее отец — декан нашего факультета и все такое. Он постоянно следит за тем, что мы делаем, и ко всему имеет доступ, так что мы не можем спрятаться от него или что-то скрыть и так далее. Он классный, конечно, и хорошо, что рядом есть кто-то, кто о нас заботится. Многие учителя обожают наших родителей, так что иногда они слишком нас оберегают и защищают, и прощают то, что прощать не должны бы, так что хорошо, что есть Невилл, чтоб за нами присмотреть, он, хотя бы, не лебезит перед звездами, потакая нам.

Похоже, мы закончили завтрак, потому что Лили встала и расправила на себе джемпер.

Я взглянул на свою все еще наполовину полную тарелку и снова на Лили. Она смотрела нетерпеливо, поэтому я с сожалением оставил свой недоеденный завтрак и пошел за ней из Зала.

Людей в коридоре было немного, потому что большинство были или еще на завтраке или в постели. Очень многие не поднимаются в воскресенье раньше обеда, так что это неудивительно. Я не знаю, куда мы идем, поэтому просто иду за Лили и слушаю, как она на что-то жалуется, не знаю даже на что. Знаю, что грубо не обращать внимания, но Лили всегда на что-то

жалуется. Если не родители, то соседки, не соседки, так учителя. Всегда что-то есть. За прошедшие тринадцать лет я научился от нее отключаться.

Мы пришли в Гриффиндор, и в общей гостиной было пусто.

— Пойду, посмотрю наверху, — сказала Лили, и я рассеянно кивнул и присел в одно из хороших кресел. Единственная проблема обучения на третьем курсе — это то, что ты хоть и старше ребят с младших курсов, ты еще далеко в очереди на право занимать хорошие места в общей гостиной. Единственные разы, когда я могу сидеть в этих мягких креслах — когда гостиная пуста. Обычно мы с однокурсниками толпимся в холодных задних углах, где только стулья с вылезающими пружинами.

Я устал и закрыл глаза. Может, я смогу заснуть, если посижу с закрытыми глазами достаточно долго. Я надеюсь, что Аманда наверху, и она отвлечет Лили, и они забудут спуститься вниз. Так я смогу немного подремать (хотя я и проснулся минут сорок назад). Не повезло, конечно, через минуту я услышал шум, словно стадо гиппогрифов неслось вниз по лестнице из девчачьего крыла. Это Лили, и она явно нашла Аманду, потому что они обе хихикают над чем-то, уверен, совершенно не смешным.

— Просыпайся, ленивая задница! — смеется Аманда и пинает меня в голень. Это не больно, но я все равно бессознательно ее потер.

— Я не сплю, — пробормотал я, открыв один глаз и посмотрев на них. Они обе надели куртки поверх джемперов, и я вспомнил, что нам придется идти к Хагриду. Блин. Я оставил их на время, чтобы сходить за своей курткой, и не был удивлен тем, что трое из пяти моих соседей по комнате еще спят. Они обычно не встают так поздно, так что предполагаю, что вчера они очень поздно легли. Стараясь производить как можно меньше шума, я прошел к своему сундуку и принялся копаться в нем в поисках куртки.

Пока я тут, я достал письмо и деньги от папы и положил их в сундук с остальными вещами.

***

На улице холодно, действительно, омерзительно холодно. Я почти ненавижу Шотландию. Да, тут симпатично, но становится чертовски холодно очень быстро. Едва октябрь, а уже холодно, как в Лондоне в середине декабря. И в противоположность моим чувствам к Шотландии, я люблю жить в Лондоне. Да, я не вырос в его центре как Аманда, но даже в спальных районах вы все равно понимаете, что значит жить в Лондоне.

Лили не так повезло, как нам с Амандой, ее родители переехали в Сент-Албанс, когда Джеймс был маленьким, поэтому Лили не заметила разницы. По крайней мере, она живет близко к городу; остальную нашу семью разбросало повсюду где-то в глуши.

Их приятно навещать, конечно, я люблю, когда мы едем в Нору на денек, там тихо и спокойно… Но жить бы там я не захотел.

Хижина Хагрида на самой границе с Запретным Лесом, и я не совру — это место меня пугает до усрачки. Папа говорил, там гнездо акромантулов… Не знаю, как Хагрид тут живет. Он немного сумасшедший, впрочем, папа говорил, что он держал акромантула в качестве домашнего питомца. Я бы не взял в питомцы ничего с количеством ног больше четырех, я вас определенно уверяю!

Мы постучались в огромную дверь, вернее, Лили постучала, я просто стоял рядом, потирал руки и пытался их согреть. Это, казалось, заняло у Хагрида целую вечность, но, наконец, он открыл дверь и впустил нас. Он должен был бы постареть за годы, но этого нельзя сказать по его лицу. Он всегда улыбается и радуется, и его огромная неопрятная борода закрывает все морщины, которые у него могут быть.

— Разве это не мои самые любимые люди! — радостно сказал он и придержал для нас дверь. Мы все трое проскользнули под его рукой, даже не опуская для этого голову. — Я приготовил чай, так что вы, трое, просто садитесь-ка вон там, — он указал на огромный диван у камина. Все трое, мы поместились туда без проблем, и Лили даже понадобилась помощь, чтоб туда вскарабкаться, потому что она довольно маленькая. Пока мы рассаживались, Хагрид ушел готовиться на кухню.

— Ну, нормально вы там? — спросил он, и чайник запыхтел.