Выученные уроки
Шрифт:
— Мы в порядке, — ответила Лили за нас всех. Полагаю, что то, что я чуть не замерз до смерти, ее только повеселило. — Как ты сам, Хагрид?
— Лучше не бывает, лучше не бывает, — мечтательно сказал он, разливая нам чай в огромные чашки, которые он достал из буфета. — Я приготовил патоку как раз на случай, если кто придет, а?
Первый урок подготовки к Хогвартсу от моего папы: никогда, никогда не ешь что-либо, что приготовил Хагрид, особенно патоку. Я люблю сладости, как и папа, так что я знаю, каково это, когда перед тобой сладкое… Но если уж он сказал это не есть, то мне лучше, черт
Я никогда не грублю, тем не менее, и всегда заворачиваю одну в салфетку, благодарю его и говорю, что все вкусно.
Он поставил на стол чай и помадку и сел напротив нас в свое огромное кресло. Казалось, вся хижина вздрогнула, когда он упал на сиденье, и он рассмеялся.
Чай был немного солоноватым (как всегда), но я его все равно выпил. По крайней мере, он горячий. Притворился, что откусил помадку, и заметил, что Лили и Аманда сделали то же.
Никто из нас на самом деле ее не ел.
— Так как ваши родители? — Хагрид откусил от своей огромный кусок и, как мне кажется, не испытал с этим никаких проблем.
— Ужасны как всегда, — драматично ответила Лили. Она даже вздохнула, чтобы подчеркнуть окружающую ее жестокость. Я пытался не рассмеяться.
— Ой, все не так уж плохо, Лили, ведь верно? — радостно спросил Хагрид.
— Все так, — ответила Лили. — Я не знаю, что я сделала, чтобы они меня так ненавидели.
В этот раз я рассмеялся, большей частью потому, что я поймал взгляд Аманды, и мы оба прыснули со смеху. Лили нахмурилась, определенно удивляясь, как мы смеем смеяться над ней, и я почувствовал себя виноватым. Я не думал смеяться. Хагрид вмешался прежде, чем она начала орать:
— Они не ненавидят тебя, они тебя любят, Лили. Я не знаю, почему ты говоришь такие вещи!
— Они наказывают меня за то, что мне нужна была новая пара туфель, и я осмелилась у них попросить! — с негодованием ответила Лили, тщетно пытаясь скрестить руки на груди, пока у нее в одной руке была чашка, а в другой — блюдце.
— Как они тебя наказывают? — спросила Аманда, как видно, уже не в состоянии терпеть. Она облокотилась об меня и уставилась на Лили.
— Они мне их не покупают!
— Ну, а ты сказала им, что они тебе нужны? — спросил Хагрид и скользнул взглядом по ее всего месяц назад купленным кроссовкам.
— Ну, технически они мне не нужны, — ответила она, и ее щеки чуть порозовели. — Но я их хочу, и я не сделала ничего такого, чтобы их не заслужить, верно?
Иногда я Лили не понимаю, честно. Я имею в виду, да, она всегда была моей любимой кузиной, и мы очень близки, но иногда… Иногда я удивляюсь, как она могла стать такой, как она сейчас. Она никогда не была такой жадной и требовательной. Она всегда уважала своих родителей и со всеми была вежливой. Теперь она как Джеймс, только моложе и девчонка. Она всегда говорит, какая Роуз ужасная, но сама она такая же, только по-другому. Иногда мне кажется, она завидует Роуз, потому что та намного стервознее, чем она. И Роуз знает, что она стерва. Лили же думает, что она милая.
— Ну, может быть, твои родители берегут их к Рождеству или вроде того, а?
Хагрид
— Им не нужно беречь, — обиделась Лили. — Вот я о чем! Нет никакой причины, по которой у меня не может быть хороших вещей.
Меня так достало слушать ее нытье. Конечно, я ничего не скажу. Не хочу, чтоб она на меня злилась. Она очень хорошо умеет злиться — это досталось ей от ее мамы. На самом деле, я думаю, у нее все от мамы кроме ее девчачьести, потому что тетя Джинни никогда не вела себя как девочка. Наверное, потому, что у нее много братьев, хотя Лили это не помогло (хотя два старших брата определенно другая ситуация, чем, когда братьев шесть). Но да, Лили совершенно девчонка, и это начинает раздражать. Слава богу, хоть Аманда нормальная.
Разговор продолжился, большей частью Хагрид успокаивал Лили, пока та продолжала жалеть себя. Я перестал слушать в большей степени потому, что меня мало интересует все, не связанное с квиддичем, ну и потому, что я думал о Роуз и о том, как она себя чувствует после ссоры с подругами. У нее намного больше друзей, чем у меня, они все действительно важны для нее. Я уверен, ее беспокоит то, что они злы на нее, куда больше, чем она показывает… Хотел бы я с ней об этом поговорить, но она скорее всего велит мне просто заткнуться и отстать от нее. Так что я не буду.
Мы с Роуз такие разные. Она обожает внимание, громкая и театральная. Я же наоборот.
Я не такой стеснительный, как, например, Ал, но я точно не так уверен в себе и требователен, как моя сестра. Я думаю, ее это тоже напрягает, потому что наши родители к нам по-разному относятся. К ней относятся, как к стеклянной, а ко мне — как к нормальному ребенку. Это не честно, вообще-то, но что я могу сделать? Надеюсь только, Роуз это не слишком нервирует.
Я просто хочу, чтоб у нее все было в порядке.
========== Глава 10. Скорпиус, которого все ненавидят ==========
Я часто задаюсь вопросом, может у Салазара Слизерина была какая-то болезнь, связанная с постоянно повышенной температурой тела? Это единственное объяснение, которое я могу найти тому, что он выбрал общежитием гребаные подземелья в и так уже промозглом замке. Тут, в Слизерине, просто морозильник, и не имеет значения, сколько каминов разжечь и сколькими одеялами укрыться, ты все равно замерзнешь до смерти к середине ночи. Это я понял уже давно, но до сих пор не привык.
Мои родители никогда не говорили, как тут холодно. Перед Хогвартсом они рассказывали истории про Слизерин, описывали гостиную и спальни: все зеленое, серебряное, элегантное… Но никогда не упоминали, что надо надевать три пары носков на ночь, чтобы сохранить тепло. Но, впрочем, думаю, они мне еще многого кроме того не рассказали.
Я проснулся с отмороженными к чертям яйцами, как всегда каждое утро. Никто еще не встал, могу это сказать, даже не открывая глаз. Даррен Хаффинтон храпит так же громко как всегда, и я слышу, как все остальные ровно дышат. Солнце еще не встало, не то чтобы вы могли это точно узнать отсюда, снизу, но, когда оно встает, спальня обычно наполняется светом. Еще довольно темно, но я слышу птиц, значит, где-то около шести.