Вьюга юности
Шрифт:
– Кстати, пока ты была у Павла Львовича, заходил Никита, – невзначай бросила бабушка.
Саша подавилась пирожком и чуть не выронила блюдце.
– Чего он хотел?
– Полагаю, тебя повидать. – Бабушка похлопала Сашу по спине. – Навести его, как будет время, он просил.
Видимо, этот день-гармонь еще не доиграл свою песню. Хотя на сегодня впечатлений Саше хватило с головой. За окном мела метель, идти никуда не хотелось, тело словно обмякло после долгой беседы и травяного чая. Она решила, что зайдет к Никите как-нибудь потом, а может, и вовсе не станет выполнять его просьбу. Сейчас же
И уже в полудреме слова все гонялись, наскакивая друг на друга: они складывались в странные строки, чтобы потом снова рассыпаться.
В старом замке вечной сказки Без начала и конца Кто ждет принца без опаски, Кто-то, может быть, Отца… Вверх направленное око Ловит вольных птиц полет. И послушно терпит срока Миг, где время не живет…Глава тринадцатая
Фото на память
Назавтра Саша встала другой. Будто всю ночь витала в иных мирах, и теперь этот опыт изменил ее. Заставил заново взглянуть на себя в зеркало – узнавая в отражении девушку, не боящуюся темноты и пытающуюся смириться с такими сторонами жизни, о которых раньше и не задумывалась всерьез. Саша смотрела в окно и размышляла о том, как переменчив этот мир, сколько секретов он хранит. Как раскрывается перед любопытством и как прячется от недоверия. На стекло налипла снежинка – одна из неисчислимого количества сестер, и одновременно – единственная, неповторимая. Все вокруг казалось Саше необыкновенным. И когда вместо Никиты к ним зашел Димка, она не удивилась. Случись, что сейчас по Истре пройдут медведи в валенках, Саша бы приняла это как должное. Чего только не случается в мире, где за закрытыми глазами прячется бесконечность, где простой речной лед обретает душу, а бабушки порой становятся принцессами…
– Смотрите, что мне старики на Новый год подарили! – хвастался Димка.
Он аккуратно расстегнул чехол и вытащил на всеобщее обозрение крупный фотоаппарат.
– Зеркалка! – выдохнул он, отмахивая вспышку. – А теперь семейный «чиииз»!
Саша, бабушка и Миша разом показали Димке зубы. А он пыхнул им в лица ярким светом, чтобы уже через секунду извлечь результат из памяти фотоаппарата.
– Глядите!
Он развернул экран, и Саша стала всматриваться в снимок. Маленький и яркий, как картинка в калейдоскопе.
– Не то! – сказал вдруг Димка.
– Почему? – удивился Миша. – Отличная цветопередача!
– Верно, очень красиво! – Бабушка нацепила очки.
Саша тоже не понимала, что Димке не нравится.
– С цветом все в порядке – техника! –
Бабушка поморщилась, и Димка виновато глянул на нее:
– Ну, в смысле, неудачный, – быстро поправился. – Вы здесь все какие-то неживые. Я сам виноват, что предупредил. Надо было потихоньку щелкнуть. Тогда вышло бы лучше…
– Да ты что! – отмахнулась бабушка. – Меня нельзя исподтишка щелкать – Баба-Яга выйдет!
Конечно, бабушка кокетничала, она всегда была очень элегантна. Но правда в том, что очень не любила, когда ее щелкали без предупреждения. Каждый свой снимок она вымеряла, к своему возрасту отлично понимая, какой наклон и поворот головы требуется для наилучшего ракурса. И всегда выходила настоящей королевой! Правда, почти все снимки были похожи один на другой, как две капли воды.
– Меня тоже не надо без предупреждения! – поддержала бабушку Саша. – Я тогда уродкой выхожу.
Она только недавно, после долгих тренировок перед зеркалом, насобачилась улыбаться не слишком широко, но и не кривенько – будто встретила нелюбимого соседа. В конце четверти в школу приходил фотограф, и, кажется, впервые Саша была почти что довольна результатом. Вспоминая бабушку в момент щелчка камеры, она изобразила сотню раз отрепетированное выражение лица. И фото вышло вполне приличным: без выпученных глаз и ниточки сжатых от испуга губ. Даже Людка похвалила этот снимок, сказав: «Рульненько!» Вот только папа почему-то вздохнул и резюмировал: «Это не моя дочь, а какая-то пустышка-модель». Но Саша тогда лишь посмеялась: вот еще выдумал – модель. С таким-то носом и бровями!
– Ты не можешь быть уродкой, – лишь промямлил Димка.
Но его уже никто не слушал. Миша с интересом разглядывал фотоаппарат, изучал функции, прищуривался у видоискателя.
– Хорош! – резюмировал он. – А с чего такой подарок?
Димка пожал плечами.
– Да я как-то сказанул, что неплохо бы фотик заиметь, они и подсуетились! А Никитосу – новенький ноут подогнали. Там видеокарта хорошая, будет теперь играть, не вылезая. А мне и старый комп сойдет. Меня вся эта интерактивная беготня как-то не греет.
– Вот и правильно! – кивала бабушка. – На улице надо бегать, а не по экрану компьютера.
– Да я, вообще-то, хотел Сашу позвать на прогулку, – Димка почему-то смотрел куда-то в пол. – Думал наш монастырь пощелкать. Сегодня такой день хороший по освещению. И снегу вчера как раз намело, деревья очень красивые.
Тогда Саша подумала – это, в самом деле, то, что надо. Просто побродить по зимнему Новому Иерусалиму со старым другом. Поплотнее закрепить в себе все, что нащупала этим утром. Ей просто необходима была передышка.
– Пойдешь с нами? – Димка глянул на Мишу.
Но тот почему-то покачал головой, сказав, что как раз сейчас очень занят. Саша не слишком в это поверила, заподозрив у дяди какой-то хитрый умысел, но разбираться в этом сейчас не было желания. Просто хотелось выйти на улицу. И потом еще долго шагать через зиму. Туда, где спит белоснежный монастырь с солнечными куполами, со всех сторон обвитый крепостной стеной. И Димка, кажется, не слишком расстроился, что его друг остался дома. А наоборот, как-то разрумянился, но до сих пор так и не посмотрел на Сашу.