Вьюга
Шрифт:
Горбуш-ага умел укротить любого спорщика, но старик как на грех схватил простуду, лежал весь в жару, и тащить его на собрание не было никакой возможности.
Акым-ага уже собрался идти на харман, где за отсутствием подходящих помещений проводили они общеколхозные собрания, когда в дверях показался Гандым. Акым-ага обрадовался ему не больше, чем чабан волку. Он очень хорошо понимал, что, хотя прямых улик против Гандыма нет, парень имеет прямое отношение к этой истории с Мелевше.
— Будет сегодня собрание? — поздоровавшись, спросил Гандым.
— Да, думаем провести.
— А какие вопросы?
— Поздравим с выполнением плана по хлопку, примем новые обязательства….
— А как
— Насчет Мелевше? Что ж тут говорить? Виновника в милицию посадили. Судить будут, получит по заслугам…
— А Сердар?
— Что Сердар? Сердар ничего противозаконного не совершил. Комсомольская свадьба, сватовство без калыма — соответствует политике советской власти… А что не один Пудак в деле этом замешан, это я с тобой согласен. — Акым-ага сделал паузу и выразительно поглядел на Гандыма. — Я лично не сомневаюсь, что мужика подначивали, подталкивали на преступление. Что за спиной Пудака кроется другой, действовавший исподтишка… Что ж, следствие раскроет, суд разберет. Вот так. — Акым-ага снова поглядел Гандыму в лицо.
Гандым сразу же сообразил, кого председатель имеет в виду, говоря «другой, действовавший исподтишка», и что надо переходить в атаку, иначе дело может обернуться плохо.
— А насчет гибели отары как? Тоже виноват не Сердар, а кто-то «действовавший исподтишка»?
— Ну тут особые обстоятельства… — Акым-ага беспокойно заерзал на стуле, как делал всегда, когда бывал раздражен.
При всем внутреннем напряжении этого разговора внешне он носил вполне благопристойный характер, поскольку ни один из его участников не желал раньше времени раскрывать карты. Как председатель будет держать себя по отношению к Сердару — этого Гандыму выяснить не удалось.
— Ну что ж… — сказал парень, неопределенно улыбаясь. — Продолжим разговор на собрании. Выступить ведь можно будет?
— О чем речь? Выступать и критиковать, невзирая на лица, — храбро ответил Акым-ага. Но в самый последний момент что-то дрогнуло в его голосе, и Гандым понял, что председатель до смерти боится каких бы то ни было выступлений на сегодняшнем собрании.
С тяжелым сердцем шел Акым-ага на харман проводить собрание. Очень его беспокоило, что за шутку выкинет сегодня Гандым — какой подарок приготовил ему этот пройдоха, — уж больно он навострился на собраниях выступать. Акым-ага подумал, что неплохо было бы, пожалуй, самому сказать о Мелевше — предупредить его хитрый ход.
На хармане председателя уже ждали. Почти все управились с делами, только несколько человек еще не успели взвесить свой хлопок.
Все быстренько закончили, и Акым-ага начал речь. Поздравив собравшихся с выполнением плана по хлопку, сообщив о предстоящем празднике урожая, который впервые будет в этом году проводиться в селе, Акым-ага напомнил, что в полях еще много нераскрывшихся коробочек, и теперь, когда погода снова установилась, надо будет, не снижая темпов, по-ударному заняться сбором. Он назвал имена передовых сборщиц, поблагодарил их, а потом сказал так:
— К великому нашему сожалению, товарищи, Мелевше, которую мы каждый год называем в числе лучших наших сборщиц, нет сейчас с нами, товарищи! Рука злодея подкосила ее. Но ничего, товарищи, ей уже намного лучше, и, как только врачи разрешат, мы отвезем в город девушек — ее подружек, чтобы навестили, повеселили больную, передали ей наш привет и лучшие наши пожелания. А теперь, товарищи, давайте поговорим об ударных обязательствах, которые мы с вами должны взять на будущий год…
Собрание уже благополучно шло к концу, как вдруг на вопрос председательствующего: «Есть еще желающие высказаться?» — Гандым поднял руку.
— Товарищи! — начал он. — Конечно, мы выполнили план, и это
Он очень эффектно это произнес. Толпа заколыхалась, зашевелилась, словно каждый начал вдруг искать что-то на земле.
— Наша лучшая сборщица в больнице… — Гандым снизил голос почти до шепота, и толпа, замерев, слушала его. — Ее проворные руки не собирают хлопок, а бессильно лежат, простертые на больничном одеяле. Кто знает, удастся ли врачам поставить девушку на ноги. А если и удастся, вернется ли она к общественно полезному труду или навеки останется калекой? Главный виновник этого преступления уже отправлен нами в милицию, он получит по заслугам. А другой? Почему он сидит среди нас? Вот он! Взгляните на его черное лицо, товарищи! — Гандым широким жестом указал на Сердара. — Товарищи! Я еще раз прошу: поймите меня правильно, я не против комсомольской свадьбы! Это прекрасное начинание, его надо вводить, но как вводить?
Осторожно, постепенно, не оскорбляя родительских чувств, А он, — Гандым снова ткнул пальцем в сторону Сердара, — он довел до исступления отца девушки, он, можно сказать, вложил в его руки топор! И я считаю, что наш уважаемый председатель неправ, оставив Сердара на свободе! Сердар — преступник!
— Ого! Смотри как разошелся!
— Кончай, завтра g утра в поле выходить!
— Пускай говорит!
— Я кончаю, товарищи, главное сказано. — Гандым сделал выразительную паузу. — Еще одно короткое слово. У нас был заведующий овцеводческой фермой, человек неграмотный, но опытный скотовод. Приехал Сердар со своим дипломом, заведующего фермой сняли, поставили Сердара. Мне, товарищи, не известно, велика ли его образованность, но всем очевидно: то, что наш неграмотный, но добросовестный товарищ, как говорится, собирал ложкой, образованный Сердар разлил поварешкой! Никогда еще не случалось в нашем селе, чтоб гибли целые отары! Целые отары без остатка! Я думаю, что этим делом тоже должен заняться суд. Перман-ага неспроста бросился с обрыва — чабаны так не поступают!
— Стыдись, бессовестный!
— Эй, кончай! Есть у тебя стыд?
— Лишай его слова, председатель!
Гандым наконец сел на место, Собрание, которое до выступления Гандыма мирно шло к концу, теперь только и начало входить в силу.
Выступали многие. Некоторые, особенно пожилые люди, поддерживали Гандыма в том, что не следовало Сердару так настырно добиваться комсомольской свадьбы. Сколько девушек замуж выходят, и все чинно, благородно, а как затеяли эту комсомольскую свадьбу, сразу одни несчастья: и девушка ранена, и человек в тюрьме, и ославились чуть не на всю республику. Потом слово взял Хашим — секретарь комсомольской ячейки. Он расценил выступление Гандыма как личный выпад против соперника, и большинство собравшихся поддержали его.