Выжить в прямом эфире

Выборнов Наиль Эдуардович

Он положил передо мной планшет, пододвинул в мою сторону. На нем был какой-то текст, но буквы оказались вверх ногами.

— Ну, понял? — спросил он.

— Я вверх ногами читать не умею, — ответил я.

— Извини, — тут же ответил он и перевернул планшет.

Я углубился в чтение и понял, что играть в дурака смысла нет. Потому что помимо стандартных анализов на сифилис, ВИЧ и гепатит они провели еще и анализ ДНК. Который сравнили с образцом, который хранился в базе МВД. Когда я в прошлый раз попался, у меня ведь и тогда

брали анализы.

— Ну что, скажешь, Эдуард? Или все-таки Молодой?

Мне оставалось только вздохнуть. Да, аргумент железный, крыть совершенно нечем.

— Знаешь, это для меня большая честь — взять террориста номер один в России, — сказал вдруг полковник. — Но давай ты в несознанку играть не будешь, а все честно расскажешь? Пожизненное ты получишь в том или ином случае, но так, может быть, и выйдешь годам к восьмидесяти.

— Я даже в «Черном Дельфине» до восьмидесяти не доживу, — мрачно ответил я. — Даже если в одиночку закроют, то найдут как удавить.

— А мне-то какое дело? — спросил полковник. — Ты серьёзно считаешь, что меня интересует судьба такой мрази, как ты? Ублюдка, который гонял по городу, взрывал все что подвернется под руку и мочил людей налево и направо?

На самом деле это было не такой уж и правдой. Взорвал я всего одно здание, пусть оно и было штаб-квартирой крупнейшей российской корпорации и находилось в даунтауне, который назывался Новая Москва Сити. Ну а насчёт убийств… Отправлял я в переработку только тех, кто пытался отправить туда меня.

— Ну так что, будешь говорить, назовешь подельников? Ты учти, это я с тобой по-хорошему говорю — когда мы тебя в Новую Москву отправим, все не так окажется. Тамошние на тебя злы, ты ведь несколько полицейских убил.

Ну да, имелся за мной и такой грешок. Но что мне теперь, сдавать своих товарищей этому полкану? С другой стороны, а кого сдавать-то? Почти все, кто мне помогал, мертвы.

Не, не буду я ему ничего говорить. Отвечать за то, что сделал, все равно придётся, а так… Хоть никто не скажет потом, что Молодой легавым сапоги лизал. И из легенды Новой Москвы я не превращусь в посмешище.

— Нет, товарищ полковник, — я покачал головой. — Ты и так палку получишь за то, что меня взял, еще больше работу облегчать я тебе не собираюсь. Так что отправляй меня в камеру.

— Ну, как скажешь, — вздохнул он. — Так как спалился-то, знаешь?

— Ну и как? — без особого интереса спросил я.

— Когда матери своей деньги отправил. Надо было криптой высылать, а ты обычным переводом отправил. Совсем дурик, что ли? Не похоже на криптовалютного магната, тебе не кажется?

Ну не объяснять же мне ему, что моя мать криптой пользоваться не умеет и учиться не желает? Все равно не поймёт.

* * *

Дни следующего месяца для меня слились воедино. Адвокат отказался от контракта со мной и даже, тварь такая, не выплатил неустойку под предлогом того, что контракт

он заключал с Эдуардом Степановым, а я оказался Евгением Петровым. Идентификационные чипы мне перепрошили под старые данные, импланты деактивировали, «руки-базуки» поменяли на самые обычные протезы, которые пусть и позволяли мне, скажем, открывать двери или есть суп ложкой, но никаких сил не прибавляли.

А после недели в одиночной камере в СИЗО меня отправили в Новую Москву. На «летуне» спецрейсом, под охраной все тех же бойцов из «Волка», которых, как я понял, прикомандировали в Краснодар-сити специально, как только на меня вышли.

Там начался ад. Меня хорошенько избили в тамошнем СИЗО. А потом еще раз, и еще. Однако я по-прежнему отказывался давать показания. Не только потому, что я был таким гордым или что-то такое, а просто потому что мне шили еще несколько висяков. Видимо, логика была такая: мне грозит сто пятьдесят лет строгача, и пара-тройка десятилетий сверху мне не навредят. По материалам дела выходило, что я нарушил закон сразу в нескольких местах одновременно, но следаков это не смущало.

Потом дело пошло к суду, и легавые от меня отстали. Исключительно для того, чтобы не портить мне рожу, ведь суд над такой известной личностью, как я, должны были транслировать на всю страну.

Оказалось, у меня были преданные фанаты. Они завалили меня передачками через ФСИН-шоп — посылок было так много, что весь месячный лимит закрылся за день или два, так что я от своих поклонников толком ничего и не получил.

Следили за мной при этом чуть ли не как за президентом. Не только потому что опасались побега — просто контракты на мою голову были еще не закрыты.

Суд прошел быстро. Мне предъявили обвинения, свидетели дали показания, судья толкнул праведную речь о том, какой я злодей, и что моим преступлениям нет и не будет оправдания, а потом мне впаяли пожизненное и отправили обратно в СИЗО. Я еще не знал, куда меня этапируют, но не сомневался, что место будет не из приятных.

За неполный месяц следствия я полностью освоился с мыслью о том, что моя прошлая жизнь закончена. Приятный домик с лужайкой, хорошая машина и прочие блага богатой жизни навсегда остались позади. Дальше меня ждала короткая жизнь в одиночной камере, пока какие-нибудь наемники не спишут меня в переработку. И все, на этом история закончится.

Но не успел я собрать свои нехитрые пожитки, как дверь камеры открылась.

— Уже? — я повернул голову, ожидая увидеть конвойных, но ошибся.

В помещение вошёл пиджак, иначе и не скажешь. Во-первых, он был одет по корпоративной моде, но немного хулиганисто по их стандартам: его костюм, неизменный атрибут любого работника корпораций, оказался клубным, да еще и темно-синего цвета. Во-вторых, лицо у него оказалось уж слишком идеальным, с первого взгляда понятно, что над ним поработал пластический хирург, причем не из худших.