Выжившие
Шрифт:
– Значит, ее убили. – Я собрался с духом и произнес эти слова вслух, остальные промолчали. – Ее убили.
Натан начал дрожать, и это действовало заразительно.
Я обхватил себя руками.
Дилан вздохнул:
– Возможно. Но давайте посмотрим правде в глаза, нам не выяснить, кто она. Ее родители давно уехали. В отеле никто не говорил о пропавшей девочке. Да и в любом случае они, скорее всего, уехали еще до того, как все случилось.
– Уехали без дочки? – Мне вспомнилась моя Марион, как она, в красно-белом купальнике в горошек, выбегает из моря в
Стараясь отвлечься от воспоминания, всплывшего перед моим мысленным взором, я шагнул вперед и, наклонившись, завернул ее в полиэтилен, словно она спала. Я не замечал, пока не поднял ее, что мои руки все еще в крови. Какое-то время я совсем не чувствовал их.
– Я несу ее вниз, – сказал я.
Она почти ничего не весила.
Нам повезло, что Таня, наша врач, не уехала. Питание стало хуже, многим требуются лекарства (неудивительно, что люди постоянно обращаются за антидепрессантами), поэтому работы у нее хватает. Но по ней этого не скажешь. Таня держит себя с молчаливым достоинством. У нее смуглая кожа, и афрофиолетового оттенка, хотя ее прическа менялась каждую неделю.
Во время одного из наших первых разговоров она сказала, что выросла в приемной семье в Англии, но у нее есть родственники в Швейцарии, Нигерии и Ямайке.
Ее спутник сбежал в первый же день, прихватив машину – решил пробираться наземным транспортом, не обращая внимания на объявления спасательных служб. Она не поехала с ним и по сей день оставалась в молчаливом согласии со своим решением. За время нашего знакомства она ни разу не упомянула его. По этой причине и я не помню его имени.
Осмотрев тело ребенка во второй комнате, наскоро переделанной под операционную, она подтвердила, что это действительно девочка, девяти лет, но некрупного телосложения, и что смерть наступила около двух месяцев назад.
Я сидел на стуле рядом с кроватью – импровизированным смотровым столом – и крепко сжимал подрагивающие руки.
Дилан и Натан отправились за инструментами потяжелее, с помощью которых мы срежем у баков верхнюю часть. Предположительно, на эту операцию уйдет несколько дней или даже неделя, и я с нетерпением ждал, когда мы приступим. Тогда на воспоминания времени не останется.
– Как она умерла? – спросил я.
– Трудно сказать сейчас. Придется делать вскрытие, а я никогда раньше не делала, только наблюдала. Для моей работы не требовалось.
Таня прекрасно говорит по-английски, но так, словно училась у лондонцев. Мне почему-то это кажется милым. Пока она не оживляется, что случается редко, ее голос звучит тихо и успокаивающе.
– Я не заметил никаких отметин.
– Это еще ничего не значит. Вода творит с плотью странные вещи, вот, смотри, здесь и здесь кожа начала расщепляться и расползаться. Но… нет, я согласна, так вроде никаких отметин, которые указывали бы на удар по голове или удушение. И что она подверглась сексуальному насилию тоже не похоже, хотя установить это непросто.
– А есть способы проверить? Теперь?
Она
– Да.
Я перевел дух:
– Получается, она умерла примерно в то же время…
– Точно пару месяцев назад, может, непосредственно перед тем, как все случилось, или сразу после. В воде тела разлагаются медленнее, особенно в холодной, но определить точное время смерти не получится. Одно не вызывает сомнения: с ее смерти уже прошло некоторое время. И я собираюсь проверить, есть ли у нее в легких вода.
– Разве это не убийство в любом случае?
Она покачала головой, не глядя на меня:
– Не в любом, если она все еще дышала, когда попала в бак с водой.
Таня оглядела инструменты, разложенные на тумбочке: разношерстное собрание предметов для оказания первой помощи – все, что нашлось в отеле, плюс несколько кухонных ножей. Я заметил нож для разделки рыбы и подумал, пришлось ли ей уже воспользоваться им.
Вздохнув, она потерла лицо:
– Жаль, здесь нет моих инструментов. Это упростило бы работу.
– Составь список, и мы поищем на следующей неделе.
Подсчитав, что припасов нам хватит только на три месяца, Дилан организовал еще одну вылазку за продовольствием, на этот раз настоящую, в город, а не на охоту в лес. Еще больше, чем продукты, нам нужны были лекарства. До ближайшей аптеки в большом супермаркете лежал неблизкий путь через леса, но гарантии, что ее не разграбили, не было.
Дилан возглавил наш маленький отряд, я вызвался добровольцем, и Таня тоже, но ей было отказано, так как она слишком ценна. В отряд записались бывший дантист Патрик Бернардо, подтянутый, практичный француз, проводивший много времени бегая, Арран, серьезный, но на вид физически сильный молодой англичанин, и Роб, гораздо менее серьезный молодой англичанин. И еще Томи, единственная американка в отеле. Она изучала в университете историю и урбанистику.
– Прежде всего, ищите лекарства, которые нужны всем.
– Может, тебе нужны скальпели и…
Она усмехнулась:
– И что?
– Да всякие штуки, которые обычно используют врачи. – Я хотел улыбнуться, но сдержался, вспомнив, что мы сидим рядом с мертвой девочкой. – Серьезно, напиши список, я поищу. Как бы там ни было, я не самый необходимый член отряда. Зато я очень наблюдательный…
– Да уж, вряд ли в этой вылазке ты будешь мускулами отряда. – Она оглядела меня. – Ездил на работу три-четыре раза в неделю, может, немного плавал, но, в общем-то, большую часть жизни провел, склонившись над книгами?
– Почему ты так решила?
– Потому, как ты сидишь и ходишь. Восемьдесят процентов моих пациентов обращались с хроническими болями в спине и шее из-за неправильной осанки. У тебя то же самое. Однако перемена образа жизни пойдет только на пользу твоему позвоночнику. – Она отвела взгляд от инструментов на тумбочке и указала на мои руки: – Что с ними?
– Ничего. Пришлось снять перчатки, когда забирался на бак, а из меня плохой альпинист.
Она заботливо, как мать, накрыла девочку полиэтиленом и пододвинула стул ко мне: