Выживший Матео
Шрифт:
Мои плечи напряжены, и, словно зная это, Матео встает у меня за спиной, его сильные руки разминают мышцы. Когда его руки расслабляют меня, он оставляет поцелуй на моем затылке, затем проводит своими идеальными губами по моей коже, оставляя поцелуи на каждом участке. Моя голова склоняется набок, и я завожу руку ему за голову, притягивая его ближе.
Так медленно, что я изнываю от нетерпения, он расстегивает молнию моего платья, сдвигая ткань вниз, пока моя спина не обнажается для него, за исключением красного кружевного бюстгальтера, который он купил
— Мне нравится, когда ты красная, — бормочет он, его губы касаются моей лопатки.
— Это твой любимый цвет? Я спрашиваю.
— Нет, золотой — да, но любой цвет, который растянут по твоей груди, привлекает мое внимание.
— Мой любимый синий, если тебе интересно, — говорю я ему.
— Я терял сон, размышляя об этом. Крепко схватив меня за плечо, он поворачивает меня лицом к себе. Я вглядываюсь в его лицо в поисках какого- нибудь признака озабоченности, но он, кажется, необычайно сосредоточен на мне.
— А воскресные ужины обычно такие? — Спрашиваю я.
Издав протяжный вздох, он качает головой. — Обычно нет. Я не люблю говорить о делах за ужином. Как правило, я предпочитаю вообще не впутывать в это женщин.
— Ну, я никогда не видела, чтобы ты делал что- то случайно, — замечаю я с легкой улыбкой, ослабляя его галстук.
— Нет, — задумчиво отвечает он. — У меня течь.
Мое сердце замирает, но я стараюсь сохранять спокойствие, стягивая его галстук через голову и бросая его на пол. — Утечка информации?
— Кто- то контактировал с другой семьей — возможно, сам Кастелланос.
В памяти вспыхивает образ Антонио Кастелланоса, стоящего в дверях. — Кто- то из твоей семьи?
— Кто- то за тем столом.
Это небольшая поправка, но все равно она заставляет мое сердце биться чаще.
Я не являюсь членом его семьи, но я была за тем столом. Он убедился , что я нахожусь за тем столиком.
— Ты не мог бы просто… — Я замолкаю, подыскивая более деликатные слова, но мой разум сейчас слишком рассеян, чтобы что- то придумать. — А ты не можешь его убрать?
Брови Матео удивленно приподнимаются, и беспомощная улыбка появляется на его губах. — Слушать тебя, такую кровожадную. Ты хочешь объявить розыск?
Я закатываю глаза, переключая внимание на расстегивание его рубашки, но потею от того, насколько дрожат мои пальцы. — Я просто говорю. Если этот парень представляет для тебя угрозу, если он хочет твоей смерти, возможно.… Я имею в виду, это убить или быть убитым, так что убей его. Я просто не хочу, чтобы с тобой что- нибудь случилось.
— Ты определенно изменила свой настрой с тех пор, как мы впервые встретились, — беспечно говорит он.
Я смотрю на него, не зная, что он знает, не зная, как бы он отреагировал, если бы я рассказала ему, но, глядя на него сейчас, я хочу знать. Я хочу признаться, сказать ему, что Кастелланос послал меня в ту первую ночь, что у меня не было выбора. Конечно, он поймет это. Он регулярно заманивает людей в ловушку,
Что останавливает меня от разглашения секрета, который я ненавижу хранить, так это Бет Парсонс.
За много лет до того, как я стояла в этой спальне, помогая Матео Морелли раздеться перед сном, другая женщина сделала то же самое. Женщина, которую он любил. Женщина, подарившая ему ребенка.
Общеизвестно, что он убил ее, но тело так и не нашли, и он оставил ровно столько следов, чтобы все выглядело так, будто она сбежала. Сфабрикованного следа было достаточно, чтобы уберечь его от уголовного суда, но приговор много раз зачитывался в суде общественного мнения — он убил ее. И хотя существуют различные непроверенные объяснения того, почему, каждый мотив имеет один и тот же корень — она предала его.
Матео Морелли — не тот человек, которого можно предать. Несмотря на помилование, которое он мне даровал, Матео не стал самым богатым и страшным главарем мафии в Чикаго, проявив милосердие.
Может, я и не боюсь его в общем смысле, но я не настолько глупа, чтобы думать, что я для него более особенная, чем женщина, с которой он был много лет — и она мертва.
— Могу я задать тебе неудобный вопрос? — Спрашиваю я, не встречаясь с ним взглядом, пока снимаю с него рубашку.
— Конечно. Его тон ровный, но мой желудок все еще сводит от нервозности.
Я непроизвольно делаю вдох — мне следовало бы быть осторожнее, но я не знаю, позволено ли мне спросить об этом, и я не знаю, как он отреагирует, когда я спрошу. Наконец, я встречаюсь с ним взглядом, несмотря на чувство дрожи, которое это вызывает у меня, потому что я должна иметь возможность наблюдать за его реакцией. — Что случилось с Бет?
Его глаза слегка расширяются от неподдельного удивления, и, хотя это едва заметная перемена, он делает шаг назад, подальше от меня. Мои внутренности сжимаются от страха. Мои мысли возвращаются к точным словам, которые мы только что произнесли, но я не могу отделить их от мыслей, проносящихся в моей голове. Вероятно, это был не самый подходящий момент, чтобы спросить о женщине, стоящей передо мной, не подозревает ли он меня в предательстве.
Я не знаю, чего ожидать, когда он отходит от меня, поворачиваясь ко мне спиной. Он не произносит ни слова и пересекает комнату, беря маленькую золотую коробочку с комода. Мои глаза немного расширяются, ужасающие мысли проносятся в моей голове — хранит ли он что- нибудь на память в коробке в своей комнате? Трофей?
— Обычно я не отвечаю на этот вопрос-, - заявляет он, держа коробку, пока его глаза скользят по моему телу. Платье уже было брошено в лужу у наших ног, так что на мне остались только лифчик и трусики. Я сглатываю, потому что его рассматривание не кажется теплым, но я не могу точно сказать, что это.