Вызов

Лару Харли

— Такая хорошая маленькая шлюшка, — прорычал он. Его ладонь с мягким шлепком коснулась моего лица, и я улыбнулась так нетерпеливо, как только могла, с полным ртом. Он снова шлепнул меня, шлепнул сильнее, но всё ещё сдерживая силу, чтобы я случайно не укусила его. Винсент так стимулировал клитор, что я начала дрожать, мышцы напрягались, доводя меня до грани оргазма.

— Ей нельзя кончать, — приказал Мэнсон, и Винсент замедлил свои движения, пока они не стали всего лишь поддразниванием. Я чуть не закричала от разочарования. И я бы точно

закричала — если бы Лукас вдруг не втянул воздух и не задрожал, кончая и наполняя мой рот своей спермой.

Я сглотнула, задыхаясь; моя голова стала легкой, когда я наконец-то смогла нормально вдохнуть. Каждый нерв в моем теле словно горел и был чувствителен к малейшему прикосновению, а от нахлынувших гормонов всё казалось сюрреалистичным. Весь мой мир состоял из этой темной комнаты, трех смеющихся клоунов, вкуса их спермы во рту… и Мэнсона, наблюдающего за всем этим, словно демонический бог.

Я потянула за наручники, чтобы хоть на мгновение почувствовать, как металл впивается в мою кожу, жестокий и несокрушимый. Винсент был единственным, кого осталось ублажить. Он медленно вынул из меня свои пальцы и поднес их к моим губам.

— Будь хорошей девочкой, — призвал он, и я послушно начала сосать его пальцы, смакуя свой собственный вкус, соленый и мягкий. Я сосала его пальцы так, как сосала бы его член, и он хихикал, пока я делала это. — Вот дерьмо. И как я могу сопротивляться?

Я смотрела на него с ошеломленной улыбкой, пока он вставал и наклонялся надо мной. Остальные наблюдали за происходящим, не произнося ни слова, слышалось только их тяжелое дыхание. Позади меня раздались шаги, и Мэнсон нежно поцеловал меня в макушку.

— Я хорошо себя веду? — медленно и запинаясь спросила я, оглядываясь на него. Он улыбнулся мне, и мое сердце, казалось, растаяло. Теперь, даже при тусклом свете, я заметила в нем столько мелких деталей: его уши были проколоты, но он не носил сережек, его нос был кривым, словно его раньше ломали, его губы и скулы были покрыты крошечными шрамами. Он был красив… почти прелестен. Его глаза были глубоко посажены и темны, но черты лица были мягкими, омрачаемые только напряжением в челюсти.

— Очень хорошо, ангел. Так хорошо, что у меня для тебя есть небольшой сюрприз.

Волнение расцвело во мне. Затем раздался щелчок, и что-то блеснуло в свете свечей. Что-то металлическое, зажатое в руке Мэнсона.

— Ты спрашивала о нем ранее, — сказал он, поворачивая нож в руке так, что каждое движение ловило свет и отражало его, сияя словно солнце. — Ты спросила, ношу ли я его до сих пор. Ношу. Это тот самый нож, которым я спугнул твоего бывшего. Он везде со мной и всегда острый.

Пока я смотрела на нож, у меня похолодело в груди. От волнения, что опасность так близко, мне хотелось и смеяться, и плакать. Пламя свечи отражалось в глазах Мэнсона, в его взгляде горел адский огонь. Я осознала, что он снял белую линзу, но он всё равно казался мне не менее

устрашающим. Я не могла отвести взгляд, даже когда мое сердце начало отбивать барабанную дробь о грудную клетку.

— Это нож-бабочка^[17]. — Раздался ещё один щелчок, вспышка, и лезвие исчезло — сложилось обратно в резную рукоятку, зажатую в его руке. Затем так же быстро — щелчок, вспышка — и оно снова появилось в его пальцах, как по волшебству. — Чтобы правильно обращаться с ними, нужно много практики… и много порезанных пальцев.

Вид клинка завораживал. Я чувствовала себя загипнотизированной, не в силах отвести взгляд, как будто смотрела на священную реликвию. Отрезвляя, Мэнсон слегка коснулся моего лица, возвращая внимание к его глазам.

— Хочешь поиграть, ангел? — мягко спросил он и слегка встряхнул нож. — С ним?

На мгновение я забыла, что нужно дышать. Я нетерпеливо кивнула.

— Да… да, пожалуйста…

— Ты доверяешь мне? — Нож вспыхнул. Мое сердце заколотилось.

— Да, — прошептала я. — Я доверяю Вам, Хозяин.

Лезвие приблизилось… и поцеловало мою щеку. Я задохнулась от холодного прикосновения. Лезвие спустилось вниз, слегка прикасаясь к коже, чтобы прижаться к мягкому, нежному участку прямо под моим ухом.

— Я не причиню тебе боли, ангел, — сказал он. — Я только хочу напомнить, кто здесь главный. Я только хочу напомнить, чтобы ты продолжала быть хорошей девочкой. И когда Винсент закончит, ты сможешь, наконец, получить свою награду. Понимаешь?

— Да, — быстро ответила я, сопротивляясь желанию кивнуть в своем энтузиазме. Этот нож должен был напугать меня, он должен был заставить меня кричать. Но я не лгала: я доверяла Мэнсону, я верила, что он не причинит мне боль — а если причинит, то только так, как мне понравится.

Я никогда не думала о том, что могу испытать столько удовольствия от слов, столько восторга от страха. Я посмотрела на Винсента и тихонько захныкала:

— Пожалуйста… пожалуйста, используй меня…

Винсент вошел в мой рот, двигаясь медленно, дразняще скользя своим членом по моему языку. Когда я подняла на него глаза и увидела улыбающееся мне клоунское лицо, я почувствовала, как ужас скрутил мое нутро. Но страх только усилил мое возбуждение и заставил внутренности сжаться от желания. Мэнсон стоял позади меня, нежно прижимая нож к моей коже, пока Винсент трахал мой рот.

— Ты так хорошо справляешься, ангел, я так горжусь тобой, — говорил он мягким, успокаивающим голосом. — Ты выглядишь такой красивой, когда твой рот заполнен членом.

Его слова заставили меня возбужденно извиваться. Мне было так приятно угождать ему, знать, что он наслаждается тем, что видит. Мне пришлось сохранять почти полную неподвижность — я не хотела рисковать быть порезанной, если пошевелюсь слишком резко. Вместо этого я изо всех сил старалась обводить член Винсента языком, пока он входил и выходил из моего горла.