Вызов
Шрифт:
Мы подождали, пока Мана закурит. Я вперилась в него взглядом. Ну что ж, узнаем твою подноготную как папашки, Мана Депрерадович, подумалось мне. Скольких ты там детишек, ха-ха, спихнул на патерналов?..
– Ну давайте глянем... Впервые я обратил вампира в 1792 году. Лео. Ему было 23 года. Ныне он мастер Харькова, твоей родины, Гайя...
Приятно слышать, что моих родных, если что, сможет защитить ребенок Маны...
– В 1805 году я обратил Сальватриче, ей было 19 лет.
– Мы зовем ее Торина, - вставила Жанна.
–
– Хм...
– Что?
– Мог бы сунуть ее в Донецк.
– В Донецке сидит Адам, ребенок Тристана. Так что, считай, тоже мой ставленник. Ты зря так пренебрежительно относишься к Кеффе... Феодосии, - поправился Мана.
– Видишь ли, лет так семьсот назад на территории Крыма генуэзцы выбили для себя у Орды - она тогда правила...
– Мана, прошу, не разжевывай мне очевидные вещи, я неплохо знаю историю моей страны, - перебила его я.
– Хорошо, заумница. Так вот, генуэзцы получили право владения Кеффе, построили там крепость, торговали вовсю.
– Я знаю, что Кафа была крупным центром по торговле рабами.
– Немного позже генуэзцев. Генуе пришлось отдать город своему банку, турки получили Кафу - банк тоже лоханулся, как видите. А в 1805 - как раз когда я нашел Торину, обанкротился... хотя это к делу не относится.
– Ого, как долго просуществовал этот банк.
– Долго, но Бонапарт сумел развалить все, - Мана чуть нахмурился.
– Ты знал его?
– Знал, - помедлив, нехотя ответил вампир.
– И как он тебе? Великий человек, полководец... Он должен был тебе по вкусу прийтись, я думаю.
Тут хором отозвались девочки. Сделав обожащие лица, они проскандировали:
– Ой-ген! Ой-ген!..
– Прекратите, - поморщился Мана.
– Еще скажи, что у тебя мигрень начнется сейчас...
– У меня давно из-за вас дырка в голове, там уже болеть нечему...
Ах, ну да, вспомнила я, ведь Мана преклонялся перед Евгением Савойским, героем своей юности... и смертности. Наверное, в этом дело. Молодым все кажется другим - лучше, ярче, сильнее.
– Словом, мы отвлеклись. Торина, едва выйдя на солнце, согласилась с тем, что нам не помешает вернуть себе Кеффе. Понимаешь - Тристан ведь родом из Генуи, а я - Тристанов, Торина тоже генуэзка...
– Мана попытался жестами показать туго закрученный сюжет, созданный им самим.
– В общем, в Кеффе - крупный вампирский центр. И там сидит Сальватриче, моя девочка...
Я даже позавидовала тому, как вампир нежно отзывается о своих детях.
– Потом Лилли, - напомнила Жанна.
– Потом Лилли, - повторил за ней Мана, подпаливая кончик еще одной сигареты.
– Леттерия, 1812 год, ей было 22. Сейчас она замужем за Мастером Австрии, Даниэлем. Далее - Эрланд и Миранда, муж и жена, 26 и 24, обращены в 1817 году. Их я не считаю своими, обратил по просьбе Тристана, они ему там денег кучу отсыпали...
– Боже, вы и такое практикуете?!
– Да, но редко и с определенными
– Я, конечно, понимаю, что времена сейчас другие, и нет нужды знать схемы двух десятков танцев, трех томов этикета и назначения семнадцати вилок, но почему в Жанне осталась вся вбитая в нее аристократичность, а ты по-прежнему как девица с Пляс-Пигаль себя держишь?
Я не ослышалась?.. По-прежнему как девица с Пляс-Пигаль. Насколько я помню, на этой парижской улице располагался "квартал красных фонарей". Неужели Мана нашел сестер там?..
– Может, потому, что в меня вбивали, а в Жозефину просто втирали?
– иронично спросила Жанна и изобразила это поглаживаниями дивана.
– Господи, Мана, ты ведешь себя, как старый пердун, - я хихикнула, - которым, впрочем, и являешься.
Сестры расхохотались громко и неприлично. Мана метнул в меня зеленую молнию своего раздраженного взгляда.
– В таком случае, тебе пора лечиться, Гайя, ибо ты геронтофилка та еще...
– Ага, ничего не имею против горяченьких дедушек, - сказала я, сестры продолжали веселиться.
– А вы чего ржете, кобылки?
– со смехом спросил Мана у девушек.
– Вам самим по полтораста лет...
– Да по сравнению с тобой мы просто свежие маргаритки, - Жози захихикала.
Мана ловко ухватил ее за пятку и дернул на себя.
– Иди сюда!
– он пощекотал пятку девушки, отчего та завизжала и начала вырываться.
Зеленоглазый прижал ступни Жози к своим коленям.
– Все, все...
– Ты остановился на Эрланде и Миранде, - заметила Жанна.
– Спасибо, я помню. Налей мне еще, пожалуйста, - Мана протянул стакан Жанне.
Та выполнила просьбу своего мастера. Он залпом выпил все.
– Повтори, будь добра...
Жози села возле него и склонила головку с густыми-прегустыми блестящими волосами на широкое плечо своего создателя. Мана потер переносицу пальцами - он всегда так делал, когда ему предстояло что-то неприятное рассказывать. Походя скользнул ладонью по руке Жози, лежащей на его груди.
– Потом, в 1820 году я обратил Кассиани, ей было 25...
– Кассиани?!
– вскрикнула я, вспомнив подпись на рисунке девушки в старинном платье. И тут же прикусила язык. Мана не должен знать, что я перерыла все его бумаги и рисунки.