Вызревание
Шрифт:
– Вы хотели сказать: "шейх", - непроизвольно поправляет его Зиновий Гердович.
– А впрочем, какая разница?..
Притормозив, белая машина медленно останавливается напротив компании. Шейх поднимается на ноги, смотрит в их сторону и вдруг орет на весь бульвар фразу из "Родины":
– Эй, начальник!!!
Компания не верит своим ушам. Шейх кричит Митиным голосом. Затем сбрасывает с себя чалму и бороду. Сбрасывает паранджу сидящая рядом женщина. Перед ними Митя и Лика. Все бросаются навстречу друг другу.
– Митька! Митька!
– орет Шиш.
Еще долго они не могут насладиться радостью встречи.
– А теперь сюрприз!
– кричит Митя.
– Мужики, за мной!
Он торопится к машине. За ним бегут Шиш, Кутя, Зиновий Гердович. На заднем сиденье автомобиля стоит что-то, завернутое в белую полиэтиленовую пленку и перевязанное голубой лентой. Митя тянет за ленту и белый саван сползает. Неожиданно глазам всех открывается новенькая блестящая импортная коляска.
Митя смотрит на Люську. Люська сидит в своей подранной коляске, не в силах сдержать слез, тяжелый ком подкатил ей к горлу. Она опускает голову и дает волю слезам.
– Давай, ребята!
– командует Митя.
Все четверо подхватывают новенькую коляску и несут к Люське. Ставят коляску рядом с ней. Митя, обняв Люську, поднимает ее на руки. Люська, вся в слезах, с размазанной тушью, прижимается к Мите. Митя бережно усаживает ее в мягкое кресло сверкающей на солнце коляски.
– Давай! Вира!
– снова командует Митя.
Все четверо, подхватив коляску с Люськой, несут ее к машине. Ставят на заднее сиденье.
– Кутя! Ты мечтал о машине?!
– кричит Митя.
– Вот она! Садись за руль! Прокати нас с ветерком!
Митя бросает Куте ключи. Ошалевший Кутя в нерешительности. Но потом, махнув отчаянно рукой, счастливо вскрикивает:
– Эх! Была не была!
Садится за руль "Линкольна".
– Стойте!!! Стойте!!!
– орет Шиш.
– Подождите! Я сейчас!
Он выскакивает из машины, бежит к брошенной старой коляске и с разбега толкает ее ногой. Коляска катится по наклонному бульвару, переезжает на сторону склона и летит вниз. Взрывом оваций приветствует ее гибель веселая компания друзей.
Еще громче звучит "Родина". За рулем "Линкольна" старый водила Кутя. Они мчат бульваром, улицами города, обливая прохожих шампанским. Все мужчины: Кутя, Шиш, Зиновий Гердович - до блеска выбриты, подстрижены и причесаны, в новых блистательных костюмах. Кутя - в строгом черном; в ярчайшем лиловом Шиш; с бабочкой, в неотразимом смокинге Зиновий Гердович. Свежий осенний ветер бьет им в лица.
Во встречном милицейском "УАЗике" едут два милиционера. За рулем незнакомый молодой сержант, рядом толстый лейтенант, которого когда-то рисовал Митя, он ест пирожок.
– Свадьба, видать, у кого-то... Тачка шикарная...
– улыбаясь, со светлой завистью в глазах, говорит сержант.
Лейтенант смотрит на веселящуюся
– Черт!
– орет он, поворачивается назад, смотрит в окно на проехавший белый "Линкольн".
– Что?
– спрашивает перепуганный сержант.
Лейтенант поворачивает голову. Молчит.
– Показалось...
– наконец говорит он и снова откусывает пирожок.
А белый "Линкольн" с веселой, что-то кричащей компанией уже несется по пустынному пляжу. И снова ветер бьет им в лицо. Они едут туда, к лежакам под навесом, к своему дому, к себе на Родину.
Расходившийся Кутя нарезает крутые виражи, вздымая песок. Все веселы и счастливы, поэтому никто из них не замечает, как что-то темное, зловещее прячется за лежаками. У стойки, поддерживающей навес, небритое лицо главврача. Его трудно узнать. В руках у него пистолет. Он держит на мушке Митю. Еще мгновение и он нажмет курок. Тянутся напряженные секунды. Но вот в последний момент его замечает Люська. Случается чудо. Напрягая всю свою волю, она вдруг делает непостижимое усилие - и встает на ноги. Пуля попадает ей в самое сердце, другая вонзается рядом с первой. Два больших кровавых пятна расплываются у нее на груди. Митя успевает подхватить ее тело.
Испуганно бросает пистолет и убегает по пустынному пляжу главврач. Люська на руках у Мити. Продолжает звучать "Родина". И еще не все успели заметить, что вдруг случилась беда.
Митя наклоняется к Люське.
– Ну вот...
– шевелятся пересохшие Люськины губы.
– Я умираю у тебя на руках... О чем мне еще больше мечтать...
Митя прижимает мертвую Люську к груди и, вскинув к небу голову, стискивает зубы. Автомобиль останавливается.
Тихо плачет Кутя. Всхлипывает Шиш. Текут слезы по впалым щекам Зиновия Гердовича.
Звуки чудной космической музыки приходят на смену "Родине" и снова уносят Митю и теперь, кажется, и его друзей в иной мир, мир сказочный, неземной. Рассеивается туман, и глазам открывается большой деревянный крест. Он стоит на холме в высокой пожухлой траве. Откуда-то с неба слетается множество белых птиц - это белые голуби. Они садятся на крест друг возле друга. Их так много, что вскоре весь крест становится белым; голуби машут крыльями и крест словно зацветает белыми цветами. Живая картинка вдруг замирает и становится статичной.
*
Огромный зал аукциона "Сотсби". Слышится голос:
– Выставляется известная картина Кирьянова "Расцветший крест". Начальная цена десять тысяч долларов.
Одна за другой поднимаются руки.
– Одиннадцать! Одиннадцать с половиной! Тринадцать!..
Постепенно утихают, теряются голоса. И вновь космическая музыка звучит над зеленым полем, над косогором, по которому к морю несутся голые ребятишки.
– Митька-а-а! Митька-а-а! Надень штаны-ы-ы! Митька-а-а! Иди домой, бесстыдник! Митька-а-а!