Взаимозависимые

Zago

Родительская поддержка помогла преодолеть все препятствия. Сейчас путь казался особенно длинным. Волнение, тяжесть короны, мысли о будущем – все это не ускоряло. Каждый шаг давался тяжело. Уже подходя к лестнице и увидев толпу, испугалась и покачнулась назад.

– Шшш, дочка, не трусь, тут все село собралось. На тебя, красавицу, пришли посмотреть. Не бойся, твоя судьба во Франции, здесь твой путь завершен,– прошептал батюшка.

– Мне страшно,– тихо сообщила родителям.

– Твоя мама в день свадьбы три раза падала в обморок. Так что

ты держишься просто замечательно.

– В день свадьбы у меня живот был больше, чем та запечённая тыква на столе,– не глядя на супруга, произнесла матушка.

– И ты была волшебной, радость моя.

Томрод сделал шаг вперед и, подтолкнув меня, помог спуститься по лестнице.

Гости улыбались, Ганс молча любовался, а сам, бледнее полотна, стоял в парадной одежде севера: тонкая белая рубашка, узкие штаны, заправленные в высокие сапоги, расшитая ромбами меховая жилетка, палаш, привязанный к ремню. Черная шляпа с широкими полями завершала образ.

– Ситроя, ты ангел сегодня. Я счастлив…

Ослепительно улыбнувшись, я поцеловала жениха. Поначалу растерявшись, Ганс замер, но быстро придя в себя, прижал меня крепче. Возглас одобрения толпы оглушил нас. Гости желали многих лет вместе и ребятишек. Другие просто считали время поцелуя. Из толпы полетели монеты, детки собирали их и складывали в мешочек в руках Томрода.

Вся наша шумная компания вышла из дома и направилась к ставкирке. День ясный и морозный. Я искренне радовалась, появлению румянца на наших щеках. Ставкирка встретила теплом, запахом ладана и зажженными сотнями свеч. От этих бликов перехватило дыхание. Заметив мой восхищенный взгляд, Ганс наклонился к моему ушку:

– Я не силен в праздниках, хотел сделать волшебство для тебя.

У алтаря ждал местный священник. Гости расселась по лавочкам, многим не хватило места, они стояли вдоль стен.

Мы опустились на колени перед алтарем. Священник, читая Библию, просил повторять строки Священного Писания. Подтвердили, что мы не связаны обещанием с представителями лунного вида.

Ганса обещал беречь меня, любить в горе и радости, пока смерть не разлучит нас. Его голос был тихим и, к моему удивлению, заметно дрожал. В ответ обещала, что буду послушной верной супругой. Перевязав алой лентой наши руки, священник громко засвидетельствовал брак, попросил нас обменяться священным поцелуем.

– Здравствуй, жена.

Взяв моё лицо в ладони, Ганс пленил мои губы.

Под шум приветствий гостей Ганс вынес меня из ставкирки и, не сдерживая эмоций, закричал на всю округу:

– МОЯ ЖЕНА!

Придерживая корону, засмеялась и так же громко прокричала:

– Мой муж!

Заиграла музыка, и вся процессия направилась к дому для продолжения праздника. Уже во дворе дома, рассевшись по лавочкам гости принялись за угощение. Столы ломились от еды: баранина, запечённая дичь, каши, пироги, соления, крепкие напитки…

Периодически толпа взрывалась требованием поцелуя. Нам приходилось подниматься и исполнять желание

гостей. Так повторялось очень часто.

Ближе к полудню, когда шея начала затекать, кто- то крикнул, что пора подавать кашу невесты. Матушка, вернувшись с пустыми руками, громко произнесла:

– Кашу украли. Требуют выкуп. Гости, не скупитесь, каша моей дочки самая сладкая и душистая.

Обходя столы с мешком монет, матушка хвалила кашу. Подойдя к Гансу, родительница открыла мешок, полный монет и произнесла:

– Зять, вот сколько хотят за кашу твоей жены. Сможешь перекрыть сумму?

Ганс, окинув взглядом мешочек монет, молча развязал тесьму на поясе, положил свой палаш на стол громко произнес:

– Отдаю свой родной палаш за возможность первому вкусить кашу своей жены.

Я сжала ладонь Ганса, стараясь обратить на себя внимание. В глазах мужа читался немой вопрос.

– Ганс, она не такая волшебная как матушка сказала.

Сжав мою холодную ладошку, Ганс успокоил:

– За возможность вкусить твоего блюда я готов отдать и свою голову. Палаш не самая большая потеря, не переживай.

К нам подошел отец и, подняв палаш, внимательно осмотрел его.

– Хорошее оружие, дорогое и ценное. Мой зять перекрыл вашу сумму,– обратился Томрод к гостям, те одобрительно зашумели. Матушка унесла выкуп, торжественно вынесла горшочек. Поставив его перед Гансом, вручила зятю ложку.

– Пробуй, сын, скажи, как тебе стряпня жены.

Ганс наклонился к горшочку и вдохнул запах каши. Шумно выдохнув, зачерпнув ложку, попробовал ее. На мгновение прикрыв глаза, блаженно улыбнулся:

– Чудо, как хороша.

От радости вспыхнула ярче утренней зари. Гости тоже отведали по ложке каши, нахваливали хозяйку. Почувствовав руку мужа на своей шее, я позволила себе расслабиться.

– Сколько тебе еще сидеть в ней?– спросил, глядя, как гости начали подниматься на танцы. Зажигая факелы вокруг танцевального места, отодвигали общие столы для более обширного пространства.

– Мне надо еще плясать в ней, пока не слетит, тогда ты накинешь на мою голову чепец,– ответила устало, нежась от удовольствия.

– И почему мы еще сидим?– муж поднял меня со скамьи и вывел в центр танцевальной площадки.

Гости образовали круг, позволяя нам свободно танцевать в нём. Музыка была быстрой, и Ганс уверенно вёл. Приятно удивилась умению мужа хорошо танцевать.

– Во Франции везде так танцуют?

– Нет, милая. Во Франции другие танцы, я веду тебя, подглядывая за отцом,– кивнул на Томрода, легко танцующего с матушкой.

Мелодии сменяли одна другую. Выпустив меня в центр, все дружно подбодряли на сольный танец. Выстукивая ритм каблучками, кружилась вокруг своей оси, то поднимая, то опуская руки. В какой- то момент ощутила, как корона слетает с головы. Остановилась, увидев, как матушка вручила чепец Гансу и, торжественно подняв корону, унесла её. Муж бережно заправил косы под праздничный чепец и поцеловал меня в лоб.