Взаперти

Одувалова Анна Сергеевна

Далеко уйти не получается, ноги дрожат и я, закрыв лицо руками, сажусь прямо здесь на камни. Рыдания рвутся из груди. Я плачу, нет, не по Деборе. Я плачу, потому что нервное напряжение достигло предела. И я не хочу оставаться в этом месте. Я смотрю на тело Деборы

и представляю на ее месте себя. Джаспер ведь хотел такого конца для меня. Почему же Дебора?

Эпилог

Джаспер

Стою в своей комнате лицом к окну, ладони прижаты к холодному подоконнику. У маяка мечутся фигурки людей. Студенты? Руки одного взмахивают, будто отгоняют стаю невидимых птиц. От этой суеты сжимается желудок. Там происходит что-то плохое, но отсюда я не могу понять, что именно.

Паром уже далеко — чёрная точка на горизонте. Если не всматриваться, можно принять за чайку.

Здесь нет расписания: судно приходит только тогда, когда нужно увезти кого-то с острова или привезти очередную жертву для Даркленда. И паром никогда не задерживается. Слишком многие пытались сбежать.

Всматриваюсь на улицу не просто так. Сегодня с самого утра нет Карго, и это меня напрягает. Он, конечно, сам по себе, но обычно не исчезает так надолго.

— Спасибо, что присматриваешь за ней…

Медленно поворачиваюсь. За моей спиной в дверях стоит красивая блондинка, поправляя алый жакет, который выглядит слишком ярким для этого места. Ноги кажутся бесконечно длинными на высоченных шпильках.

— Я делаю это не из

любви к вам. Или к ней… — Говорю ровно, без интонаций и снова поворачиваюсь к окну, а Кристин — мать Даниэллы медленно подходит и останавливается рядом со мной.

— Знаю. — Она щелкает замком сумочки, достает пачку сигарет. Зажигалка чиркает, вспыхивает синим пламенем. — Свою часть сделки я выполню. Не переживай, я умею быть благодарной.

Они похожи с Даной, как сестры. Да и выглядит она моложе своих лет. На тридцать, не больше

Дым клубится между нами, как туман над болотом. В комнатах курить нельзя, это непреложное правило академии. Но кто же посмеет сказать Кристин об этом?

— Она пыталась попасть на паром и почти добежала… это твоя недоработка.

— Её бы не пустили. — Перебиваю резче, чем планировал. — К тому же, там не того, кого она искала. Так ведь?

На мой вопрос Кристин не отвечает. Мать Даны затягивается, рассматривая меня сквозь дым. Глаза сухие, как пергамент.

— Мне нужно ещё время. Немного…

— Сколько?

— Следующий паром… — Она бросает окурок в пустую чашку на столе. Тлеющий пепел падает на дно. — Через две недели. На нём ты сможешь вернуться домой.

Разворачивается и уходит не прощаясь. Дверь захлопывается, и я снова смотрю в окно. Долгожданная свобода — всего четырнадцать дней. Кто бы сказал, что когда-нибудь мне станет немного жаль покидать это место?

Конец первой части