Взбаламученное море
Шрифт:
В совершенно приличный час для визитов, в дверь Софи раздался несмелый стук.
Она в эти минуты была вся обложена разными рюшами, газами, материями. Перед ней стояла такая же, как и она сама, красивая француженка.
— Entrez! — сказала Софи на второй уже стук.
Дверь отворилась: вошел англичанин, в светлейшей шляпе, в перчатках огненного цвета и сапогах на толстейших подошвах.
— Bonjour! — весело проговорила ему Софи: — pardon, что я займусь еще несколько минут.
— О, madame! — произнес англичанин и чопорно сел.
Софи
Тот при этом всегда немножко краснел.
Наконец раздался опять стук в двери. Софи с беспокойством взглянула на них.
— Entrez! — сказала она.
Вошел Бакланов.
Увидев англичанина, он, как ни старался это скрыть, заметно выразил в лице своем неудовольствие и недоумение.
— Bonjour! — говорил он, протягивая без церемонии руку Софи. — Je vous salue! — прибавил он англичанину и затем, усевшись на диване, небрежно развалился.
— Я зашел к вам, Софи: когда ж мы с вами поедем прокатиться по Парижу?
— Все занята! — отвечала ему Софи.
— Если позволите мне предложить вам мой экипаж, — сказал англичанин: — он и лошади у меня очень хороши!
— Ах, пожалуйста! Я ужасно люблю хорошие экипажи и хороших лошадей, — воскликнула Софи.
— Но у вас, как у путешественника, вероятно, тоже нанятой, заметил ему Бакланов.
— Нет, мой дядя здесь посланник: все семейство наше очень любит лошадей! — отвечал скромно англичанин.
— Monsieur Plumboque лорд, — пояснила Софи.
Замечание это показалось Бакланову глупо и пошло.
— Теперь час гулянья в Булонском лесу: угодно вам, madame, и вам, monsieur? — продолжал вежливо англичанин, сначала обращаясь к Софи, а потом к Бакланову.
— В восторге, monsieur Plumboque, от вашего предложения, в восторге! — произнесла Софи и ушла вместе с модисткой в следующую комнату, чтобы надеть там свой новый наряд.
Туалет ее, разумеется, продолжался около часу, и в продолжении этого времени англичанин несколько раз обращался к Бакланову с разговорами, но тот отвечал ему больше полусловами и зевая.
Он соглашался с ними ехать, единственно не желая показать, что он тут что-нибудь подозревает или ревнует.
Софи вышла шумно и гордо. Модистка тоже вышла за ней не без гордости.
Лошади и экипаж англичанина оказались действительно такие, что Софи и Бакланов подобных еще и не видывали. Он упросил их сесть на заднюю скамейку, а сам сел напротив.
Понеслись.
Кто видал цепь экипажей часа в три, от Тюльери до Триумфальных ворот, тот знает, сколько тут роскоши, красоты и изящества, какие львы и львицы сидят, какие львы, запряженные у дышла, несутся.
Софи совершенно была счастлива своим нарядом и своим экипажем. Одно только неприятно ей было, что рядом с ней сидел Бакланов в довольно поношенном пальто.
Впереди их скакал взвод старой гвардии, конвоировавший маленького принца Наполеона.
Софи ужасно хотелось обогнать их, и они обогнали.
Она
В Булонском лесу они, как водится, остановились у искусственного водопада.
Софи сейчас же весело побежала туда. Англичанин пошел за ней.
Бакланов не пошел: ему странно показалось бегать за этой госпожой, куда только ей было угодно.
Он видел, как на верх утеса Софи всходила, опираясь на руку англичанина. Потом видел, как они спустились оттуда и стали проходить под водою, по темноватой пещере, и довольно долго оттуда не выходили. Наконец они вышли и, как бы совершенно забыв о его существовании, снова скрылись в лесу.
Бакланову наконец показалось смешно его положение.
Он велел подать себе завтрак, съел его, выпил бутылку вина, но товарищи не возвращались.
Терпение его истощилось.
Он взял первого попавшегося извозчика и уехал.
10
Конец истории любви
Бакланов целую ночь не спал от досады и ревности.
Встав поутру, он прямо отправился к Софи, чтоб иметь с ней решительное объяснение.
Дорогой он все прибирал самые резкие выражения.
«Если это одно только кокетство, так глупое, неприличное кокетство, — думал он. — Если же любовь, так зачем не сказать прямо: я люблю другого, а не вас».
В гостинице Баден, взбежав по винтообразной лестнице к номеру Софи, он услыхал там ее веселый и несовсем естесственный смех.
Не столько с умыслом, сколько по торопливости, он, не постучавшись, отворил дверь.
— Ах! — раздался голос Софи.
Петцолов в это время целовал ее в шею.
— Pardon, madame! — сказал Бакланов, проворно отступая назад и захлопнув дверь. — Pardon! — повторил он и пошел.
— Александр! Александр! — послышался было с лестницы ее голос.
Но Бакланов не обернулся.
На душе его бушевала уже не ревность, а презрение к Софи: такого поступка он все-таки не ожидал от нее.
Целый день после этого он ходил по Парижу, чтобы как-нибудь забыться; на другой день тоже. Главным образом его мучила мысль, что ему с собой делать (он собственно и за границу поскакал за Софи, потому что не знал, что с собой делать в деревне). Все женщины, жизнь которых была не безукоризненна и которыми он так еще недавно восхищался, стали ему казаться омерзительны, но зато, о Боже мой, в каком светозарном ореоле представилась ему его чистая и непорочная жена! Без мучительной тоски и тайного стыда он не в состоянии был видеть маленьких детей, вооброжая, что и он тоже отец!.. С чувством искренней зависти он смотрел на каждого солидного господина, идущего под руку с солидною дамой, припоминая, что он некогда гулял так с Евпраксией, при чем обыкновенно всегда ужасно скучал, но теперь это казалось ему величайшим блаженством!.. Десять лет жизни он готов был отдать, чтобы только возвратиться к семейству, но в то же время не смел и подумать об этом!..