Взбаламученное море
Шрифт:
5
Восхождение на гору Риги
По Цугскому озеру к Арту шел пароход.
На нем ехали наши путешественники. Тут они уже входили в настоящие швейцарские горы, которые, сдавляя взор то зеленеющими, то обрывистыми и почти голыми скалами, окружали их со всех сторон. Неба чистого, голубого, блистающего полуденным солнцем, был виден только клочок. На нижних склонах гор были рассыпаны деревеньки, а на верхних — изредка мелькали пастушьи хижины. Все это
Бакланов беспрестанно повертывался из стороны в сторону.
— Нет, тут жить нельзя, — говорил он. — это слишком все как-то искусственно… Жизнь человеческая должна проходить обыкновеннее.
— Что в нашей-то обыкновенной жизни! Наскучила уж она! — возразила Софи.
— Посмотри, — прибавил он: — ты видишь дым около этой горы? Это облака.
— Это гора Риги! — объяснил им стоявший около них господин, в плоховатом пальто, но с чрезвычайно добродушною физиономией.
— Риги… Мы туда и поедем? — переспросил Бакланов.
— Туда, на самый верх; его еще не видать в облаках.
— Софи! Мы будем в этих облаках! — воскликнул Бакланов.
Но Софи в это время была занята другим. Она уже несколько минут не спускала глаз с того самого молодого англичанина, который подал ей перчатки в Бадене и который решительно теперь ехал по следам их: куда они брали билеты, туда и он.
Софи, конечно, на мгновение, но придала такое выражение глазам, что в значении ее взгляда не оставалось никакого сомнения; англичанин при этом слегка улыбнулся и потупился.
— Madame! — обратился к Софи господин в поношенном пальто (это был их проводник): — угодно вам пешком или на лошади ехать на гору?
— А как страшнее? — спросила она его.
— Некоторые дамы боятся верхом, а другие нет.
— Ну, так я поеду верхом и на самой сердитой лошади! Смотрите, такую мне и дайте!
— Вы получите коня, достойного вас! — сказал ей вежливый швейцарец.
Софи говорила громко и при том опять взглянула на англичанина.
Тот опять улыбнулся своею хорошею улыбкой.
Всего этого Бакланов или не видал, или не хотел видеть, и только, уж вслушавшись в последние слова Софи, проговорил:
— Что за глупости ехать в гору на сердитой лошади!
— Я так хочу, и в ледники еще пойду, — отвечала Софи.
Бакланов пожал плечами. Они, как выехали из Бадена, все ссорились.
В Арту проводник провел их в гостиницу.
Англичанин тоже пришел туда.
Софи переменила туалет и вышла в черном с длиннейшим шлейфом платье и шляпке a la Гарибальди.
Бакланов все это время был на улице и смотрел, чтобы в самом деле не привели бешеных лошадей.
— О, нет! У нас таких нет! — успокаивал его проводник.
Софи стояла
— Как идет к вам этот наряд! — осмелился наконец обратиться к ней с первыми еще словами англичанин, и при этом весь вспыхнул.
— Вы находите? — спросила Софи.
— Да, — проговорил англичанин.
— Вы едете на Риги? — спросила его Софи.
— Д-да! — протянул еще раз англичанин. — А вы потом куда поедете? — прибавил он уже робко.
— В Париж.
— И я! — сказал англичанин.
— О, это хорошо! — воскликнула Софи и, молодцевато похлопывая себя хлыстом по платью, пошла навстречу Бакланову.
— Все готово, — сказал тот.
— Allons! — обратилась Софи к англичанину.
Тот пошел.
Софи, как только усадили ее, сейчас же начала свою лошадь бить хлыстом и поскакала.
— Софи! Софи! — кричал Бакланов, едва поспевая за ней.
Англичанин ехал от них в некотором отдалении около своего проводника, который нес ему плед, подзорную трубу и стулья в палках.
— Monsieur! — воскликнула вдруг Софи, обертываясь к нему: угодно вам ехать со мною рядом?..
Англичанин подъехал к ней.
Бакланов нарочно стал отставать, чтобы не подать виду, что ему неприятно.
— Поскачемте! Кто из нас кого перескачет! — сказала Софи: дайте руку; вот этак виднее, кто у кого впереди!.. — прибавила она, протягивая свою ручку. Англичанин, совсем сконфуженный, взял ее.
— Тише, тише, Софи! — закричал опять Бакланов, поскакав.
Проводники тоже бежали.
— Так, messieurs, нельзя! Нельзя! — говорили они.
— Так ездить на чужих лошадях нельзя! — передавал их слова Бакланов Софи.
— Я им заплачу! — отвечала та и вскоре потом, вместе с англичанином, совсем скрылась из глаз Бакланова и проводников, которые нашли их уже около маленькой гостиницы, где Софи преспокойно сидела и пила пиво.
— Что это, Софи: и пиво наконец пить! — воскликнул Бакланов, не могший удержать своей досады.
— Оно очень вкусно, — отвечала Софи и затем ловко и без всякой помощи сама вскочила в седло.
Проводник умолял ее ехать осторожнее.
Тронулись.
Дорога шла чем дальше, тем круче и опаснее. Там, где она суживалась и к ней с одной стороны прилегали нависшие скалы, а с другой — почти прямою стеной шел обрыв, которому дна было не видно, там именно Софи и начинала понукать лошадь. Умное животное не знало, как вести себя: оно и не слушалось ее слегка трусило…
Англичанин, на своем коне, преспокойно следовал за нею.
— Madame est fort imprudente! — восклицали почти беспрерывно проводники.