Взбалмошная девчонка
Шрифт:
Затуманенными от сна глазами Страйкер рассматривал свою спутницу. Лучи заходящего солнца играли в ее огненных волосах; щеки раскраснелись от жара, напомнив ему о канувших в прошлое ночах любви… «Эти ночи не вернуть», — подумал Страйкер, и тело его болезненно напряглось. Сжав кулаки, Страйкер постарался отогнать навязчивые мысли и сосредоточиться на дне сегодняшнем.
— Все равно напрасно ты меня не разбудила. Для тебя сон важнее.
— Я вздремну после еды. Пока ты будешь прибираться и мыть посуду. Согласен?
Ее невозмутимость зажгла в нем безумное желание.
Поцелуй их, казалось, вобрал в себя весь жар тропиков. Страйкер властно прижимал Темпест к себе, стремясь ощутить каждую клеточку ее тела, и Темпест отвечала ему со всем пылом долго сдерживаемой страсти. Несколько часов, проведенных на страже, изменили ее решение. Ей Страйкер доверил свое оружие и жизнь — эта мысль пробила первую трещину в броне Темпест. Затем сделали свое дело часы невеселых размышлений… и Темпест решила рискнуть. В конце концов, она — сильный человек. Она возьмет то, что он может ей предложить, и будет благодарна.
Страйкеру становилось все труднее бороться с возрастающим желанием. Он поднял голову, потянулся к пуговкам на ее блузке — и встретился с ней взглядом. Если бы не этот взгляд в глаза, Страйкер, может быть, и не вспомнил бы, что Темпест его любит. То, чего не смогли бы сделать никакие, даже самые страшные угрозы и наказания, сделала одна короткая мысль: «Я не имею права причинять ей боль».
— Что ты делаешь, черт возьми? Ты сама сказала, что не хочешь этого! А теперь не просто соглашаешься — нет, прямо-таки требуешь, чтобы я овладел тобой!
— Ты все правильно понял.
— Снова рискуешь? — голос его стал хриплым.
— Нет. Мы хотим друг друга — это же очевидно. А что будет потом — мое дело. И только мое.
— Черта с два!
Страйкер положил руку ей на грудь и, ощутив биение сердца, вдруг осознал, как хрупка эта драгоценная жизнь. И ему стало страшно: столько раз он мог потерять Темпест навсегда.
Темпест обхватила его за плечи; все тело ее содрогалось от неутоленной страсти.
— Я не прошу больше, чем ты можешь дать.
— Я хочу на тебе жениться. Ты отказываешься.
Темпест сама расстегнула на себе блузку и, схватив его за руку, положила ладонь себе на бурно вздымающуюся грудь.
— Вот чего я хочу! Ты сам говорил, что нужно идти на компромиссы. Я согласна на компромисс.
Страйкер нащупал сосок, и глаза Темпест потемнели от желания. Но он не спешил и по-прежнему вглядывался ей в лицо.
— Я боюсь за тебя, — простонал он. — Ты можешь это понять?!
Темпест зарылась пальцами в его черные волосы, притягивая его к себе.
— Знаю. Можешь кричать и браниться сколько твоей душе угодно, но я-то знаю: именно ты научил меня не повторять своих ошибок дважды. А сколько раз ты спасал мне жизнь!
— Не надо… Не говори ничего, — пробормотал Страйкер, покрывая поцелуями ее лицо, шею.
— Ты прав. Не надо слов.
Губы Страйкера нащупали
— Мы не должны этого делать…
— Если ты не заткнешься, я сама тебя изнасилую! — прорычала Темпест, расстегивая на нем рубашку. — Четыре года я мечтала об этом… Страйкер, я хочу тебя!
Она приподнялась, прижимая ноющие от жажды груди к его груди. Эти руки она ощущала, когда он нес ее целый день, когда прижимал к груди…
— Не было дня, когда бы я не думал о тебе.
Страйкер сбросил на землю ее блузку и замер, рассматривая открывшееся ему тело. Классическую красоту его не портили ни синяки, ни царапины, ни старые шрамы. Такая хрупкая… и такая отважная… Страйкер крепче сжал ее в объятиях, словно желая защитить от всех мыслимых опасностей — желание, естественное для него, как дыхание.
Приоткрыв глаза, Темпест вглядывалась в его искаженное страстью лицо. Суровые, грубоватые черты Страйкера трудно было назвать красивыми, но никогда Темпест не встречала мужчины прекраснее его.
— А теперь кончай разговоры. Ночь ждать не станет.
Страйкер тихо рассмеялся. Ни одна другая женщина не стала бы командовать им в такую минуту — и ни у одной другой это не вышло бы так естественно… и так возбуждающе. Хрипловатый шепот Темпест, ее тело, жаждущее ласки, припухшие от поцелуев губы, сильные руки, словно навеки приковавшие его к себе, — все это казалось ему прекрасным сном.
— Я тоже не хочу ждать. — Он расстегнул на ней шорты и потянул их вниз. — Хорошо, что ты сняла ботинки.
Темпест открыла глаза и улыбнулась:
— Ты тоже.
Мгновение спустя оба они были обнажены. Молча любовались они друг другом, не скрывая своего наслаждения. Наконец Страйкер привлек Темпест к себе, и она благодарно обвилась вокруг него. Страйкер ласкал все уголки ее тела, жаждущие ласки и любви. Пот блестел на их телах золотистыми каплями в свете заходящего солнца. Темпест тихо стонала; Страйкер дышал хрипло и прерывисто. Вдруг, словно по мановению неба, удушливая жара сменилась прохладным ветерком от реки; в тот же миг Страйкер поднялся, опираясь на руки, и стремительно, не в силах больше ждать, опустился на нее.
— Все хорошо? — спросил он, останавливаясь на полпути. Тело его властно требовало продолжать движение, но Страйкер заботился прежде всего о том, чтобы не причинить боли своей возлюбленной.
— Да. — Темпест выгнулась ему навстречу, с благодарностью принимая долгожданное соединение. — О да! — вскрикнула она, начиная ответное движение.
Страйкер закрыл глаза: ему казалось, что такого наслаждения он не выдержит. Медленно, стараясь попасть в ритм с ней, он начал движение. Но жажда его была слишком велика, а сила любви — слишком необузданна. Слишком поздно Страйкер понял, что до заветной вершины остался всего лишь шаг. Он глухо вскрикнул и прижал Темпест к себе — и мгновение спустя дрожь ее тела показала ему, что она тоже испытала высшее наслаждение. А тысячелетние пальмы, ровесницы Райского сада, невозмутимо наблюдали с высоты, как мужчина и женщина соединяются в любви.