Взгляд с обочины 3. Аглон
Шрифт:
– Ну, в городе они живут, я думаю, - успокоила его Глаэрет.
– К нам всё-таки за снаряжением в нашей одежде приходят, а не в человеческой. Мы со стражами посоветовались и подозреваем, что они просто выдуманными именами называются.
– Выдуманными?
– Тинто ошеломлённо уставился на неё. С каждым новым её ответом смысла во всей истории становилось всё меньше и меньше. Он быстро откинул первые несколько вопросов и задал тот, который, с его точки зрения, мог хоть что-то прояснить: - Зачем?
Глаэрет снова вытерла волосы ладонями и пожала плечами.
– Чтобы нельзя было по записям посчитать, кто больше всего вещей
Её как будто происходящее не удивляло. По крайней мере, не настолько.
– Подожди. – Тинто осенила неприятная догадка.
– Ты считаешь, они это специально что ли?
– А ты думаешь, они нечаянно чужими именами называются? – снова возмутилась Глаэрет.
– Или нечаянно кто-то приходит из лесу или где они там водятся, нечаянно переодевается в наш плащ и нечаянно заходит на склад за нужными вещами?
– Ну… – Тинто потёр щеку и сник.
Совсем случайный человек зайти на склад и забрать там вещи и в самом деле не смог бы. Не то чтобы за этим особо следили, просто склады выдавали вещи своим: эльдар, которые по большей части знали друг друга в лицо, и людям, служащим на границе. Они сменялись слишком часто, чтобы их запоминать, но всем им при поступлении на службу выдавали одежду, и все они ходили именно в ней, гордясь своим отличием от торговцев и приезжих. Случайных людей без пограничных плащей и вовсе обычно не видели у этого склада, жавшегося к самой крепости. Люди предпочитали держаться ближе к рынку у северных ворот или, наоборот, у южных, возле казарм и в предместьях. Возможно, потому что лишних домов в городе не было, а для каждой новой постройки Тьелпэ требовал проект, составленный по всем правилам пожарной безопасности и прочего, которые люди в большинстве своём и прочитать не сумели бы.
Тинто ещё поколебался и спросил, уже почти не надеясь разобраться:
– Но зачем им столько ножей?
– Не знаю. Чтобы свои не делать?
– А своих им столько зачем?
– А свои у них вообще есть? – фыркнула Глаэрет. – Может, проще у нас взять, чем учиться самим делать.
– Проще. Ну взял один, ну три. Но четырнадцать?
Глаэрет явно не собиралась вникать в мотивы столь глубоко обидевших её людей и только махнула рукой:
– Ну так и людей не трое и даже не четырнадцать. Пока ещё всех ножами обеспечишь… Не знаю, может, родне в подарок берут? Они же сами ничего не умеют! Обувь у них рвётся за несколько лет всего, ножи не режут, и вообще.
– Что-то тут не так, - задумчиво сказал Тинто, помолчав.
– Они понимают, что так делать нельзя, иначе бы не выдумывали имена.
– Конечно, понимают. Собака тоже понимает, что со стола красть еду нельзя, потому и прячется потом, когда хозяева вернутся.
– Но они же не воруют. Сломалось, взяли новый… Мы же сразу сказали, что так можно…
Тинто задумчиво крутил в пальцах перо. Что-то тут не сходилось. Знают, что неправильно, но всё равно делают. Для этого должна быть причина. Более веская, чем просто лень.
– Да не знаю я. – Глаэрет закрыла книги и встала.
– И кого спрашивать, тоже не знаю. Но я из-за них, пока не разобралась, сама уже начала думать, что неправильно записываю! Пойду покажу вот Лонаэру… А ещё, - обернулась она уже от двери, вспомнив, - Калайнис недавно ходила одному такому куртку отнести, чтобы не замёрз. Я ещё удивилась, неужели ему сразу куртку не выдали, когда только приехал? Так он даже подтвердил, что выдали, да. Но с тех пор куртка куда-то
– Да? Это кто был?
Девушка обняла книги покрепче, вспоминая.
– Который у Тьелперинкваро учится.
– Хейлан? – удивился Тинто.
– Да, точно.
– Хм. Ладно, попробую у него спросить.
– Спроси, - решительно кивнула.
– Может, он тебе объяснит, куда они все эти вещи девают. И почему в моё дежурство-то? Что я им плохого сделала?
***
Хейлан сидел в своей комнате за столом, по которому были разложены разномастные лоскутья, и накладывал на каждый понемногу пыли с каменной крошкой, зачёрпывая ложкой из миски. Миска оставалась заполнена ещё примерно наполовину, а часть её содержимого покрывала стол подозрительно правильными, хоть и нечётко очерченными кругами.
Парень отложил ложку, привычными движениями один за другим увязал в каждый лоскут по паре щепоток пыли и сгрёб всё на дальний край стола вместе с миской. Ближний край он протёр мокрой тряпкой, взял наугад один из узелков и сосредоточенно потряс его над столом, как будто просеивая муку через слишком частое сито. Мука послушно просеялась, налипая на влажный стол и защекотав в носу – Хейлан поспешно зажал нос пальцами, чтобы этот чих не закончился такой же пыльной бурей, как прошлый.
На эльфийской шахте, куда он ездил с Гвельвилосом, его больше всего поразило не то, как эльфы своей магией безошибочно находят нужную жилу. И не то, как они ловко откалывают огромные глыбы разными хитроумными приспособлениями. И даже не то, что они бросают без присмотра решительно всё, будто вовсе не знают, что такое воры.
Больше всего его поразило, что уже в лагере, разбитом здесь же при шахте, нельзя отличить только что поднявшихся из шахты – и просидевших весь день в шатре. За пределами шахты все были чисто вымытыми и опрятно одетыми, как будто не камень добывают, а прогуливаются по этой своей библиотеке в городе.
И ещё в шахте никто не кашлял. Им с Гвельвилосом тоже дали такие повязки на рот и нос, и озадаченный Хейлан счёл за лучшее молча повторять за эльфами, а дурацкие вопросы приберечь для более важных вещей. Сперва он просто таращился по сторонам, бездумно замечая такие же повязки у всех, и только когда отколотый пласт щебёнки и глины взметнул столько пыли, что свет лампы рассыпался в ней, как в тумане, Хейлан наконец понял. Оказывается, дышать пылью под землёй не обязательно.
Всю обратную дорогу он не давал покоя Гвельвилосу, хотя тот сразу предупредил, что таких повязок не делал никогда и не знает, как. А в Аглоне Хейлан сразу взялся за опыты, загоревшись мыслью сделать такую повязку самому, да хорошо бы ещё из обычного человеческого полотна, а не каких-то эльфийских волшебных паутинок.
Самые простые ткани, какие были под рукой, он испробовал сразу же по возвращении и быстро убедился, что толку от них чуть - что от сухих, что от мокрых. Какие потоньше, не задерживали никакую пыль вовсе, а плотные, вроде промасленного холста, сначала обрадовали Хейлана – пока он не сообразил, что через такой холст и дышать не получается. Следующие дни он после учёбы бродил по рынку в поисках тканей со всех концов света, и был приятно удивлён их количеством и неприятно – ценой. Хорошо хоть торговцы почти все соглашались отдавать мелкие обрезки за бесценок, но самых тонких и дорогих тканей приходилось покупать больше, чтобы проверить, не пойдут ли они в дело, если сложить их в несколько раз.