Взгляд с обочины 3. Аглон
Шрифт:
Этим Хейлан и занимался сейчас, за нехваткой рук помогая себе зубами, когда в дверь сперва постучали, потом вошли, правильно истолковав невнятное приглашающее мычание. Гость оказался Тинтэлем, удивлённо уставившимся на странные человеческие ритуалы с жеванием кожи. Немного смутившийся Хейлан выплюнул шнурок и встал поздороваться, гадая, как бы вежливо спросить по-эльфийски, зачем такой важный господин припёрся к нему без приглашения. Подошедший Тинтэль с таким же недоумением разглядывал запасы пыли в миске, припорошенный стол и разномастные узелки. Но спрашивать ничего не стал, решив, видимо, что от диких
– Ты очень занят? – спросил Тинтэль, глядя как Хейлан от растерянности укладывает шнурки ровненько один к одному.
– Можешь на пару вопросов ответить?
– Могу, а что такое?
Отвечать на вопросы ему не хотелось. Разумней было не клянчить на рынке лоскутья и не толочь землю в кухонном горшке, а попросить готовые повязки у эльфов – только просить что-то у эльфов ему хотелось ещё меньше, чем объясняться. Но Тинтэля интересовало вовсе не это.
– В общем, мне тут сказали, что тебе за полгода выдали со склада две куртки, - огорошил он Хейлана, и тот живо изменил мнение насчёт вопросов об узелках. На то, чтобы задушить панику и прогнать из головы хоровод мыслей об эльфийских казнях для такого случая, ушло ещё несколько непростительно долгих мгновений.
– Ну… да, - осторожно сказал он, наконец. Радуясь, что хотя бы не сшиб ничего со стола с перепугу.
– А что?
– Ну, дело в том, что у нас люди часто берут по нескольку одинаковых вещей, как оказалось. И мы не можем понять, зачем. Вот думал, может, ты знаешь?
– А почему ты меня спрашиваешь? – взъерошился Хейлан.
– Я что, больше всех взял? Я вообще эту вторую куртку не просил даже, Калайнис мне сама её всучила.
Тинтэль посмотрел на него странно и пояснил:
– Я тебя спрашиваю, потому что я тебя знаю. А других не знаю.
– И ты не знаешь, зачем кому-то могут быть нужны хорошие вещи? – буркнул Хейлан, убедившись, что эльф нарочно прикидывается дураком.
– Несколько одинаковых?
– Ну так лишние всегда продать можно.
– Продать… – медленно повторил Тинтэль, просветлев лицом.
– Им денег не хватает?
Хейлан снова уставился на него с недоверием. Нет, ну точно притворяется, не могут же они настолько уж ничего не соображать!
– Деньги лишними не бывают, - буркнул он. И опять подозрительно нахмурился: - Вы же сами тоже торгуете. И с нами, и со своими, и с гномами этими. Чего тут непонятного?
– Ну мы своими вещами торгуем, - небрежно оскорбил всё человечество Тинтэль. Хейлан возмущённо запыхтел, борясь с желанием огрызнуться и не представляя, что вежливого можно на это ответить.
Но Тинтэль и не дожидался его ответа. Кивнул задумчиво.
– Ясно. Хорошо, спасибо. – И обернулся, уже направившись было к выходу. – О! А ты не знаешь, кто это делает?
– Что? Торгует? – Хейлан растерялся окончательно. Он только что был вполне уверен, что сейчас его потащат запирать в какой-нибудь погреб, пока не придумают достаточно суровое наказание, а эльф вместо этого вдруг решил уходить. И так же вдруг передумал.
– Ну да, - кивнул Тинтэль.
– А то они какие-то несуществующие имена называют, когда берут вещи на складе.
– Ну… – Хейлан, впечатлённый выдумкой неизвестных злоумышленников,
– Нет, чтобы точно знать…
– Ладно, спасибо.
– Ага…
Тинтэль вышел, а огорошенный до полного безмыслия Хейлан так и остался таращиться ему вслед, даже не попрощавшись. И только когда навязал ещё несколько узелков и немного успокоился, он вспомнил виденные когда-то на рынке украшения из господской мастерской. Но догонять Тинтэля с рассказом не побежал.
Продававшего их ювелира он видел потом ещё раз, в лавке одного торговца. Хейлан заходил туда пару недель назад за обрезками тканей и вынес их целую сумку и обещание новых после новолуния, но тут же подрастерял хорошее настроение, столкнувшись с ювелиром в дверях. Руки сразу так и зачесались проверить все тряпочные обрезки: не краденые ли?
Едва Хейлан успокоил чесотку здравым размышлением, что не всякий знакомый с жуликом сам жулик, как уже в цитадели к нему прицепился Эгиль с ровно противоположной мыслью. Обычную свою проповедь он на этот раз дополнил призывами покаяться перед эльфами во всём и смиренно надеяться на прощение. И всё про Кетиля спрашивал, намекая, что каяться можно не только в своих, но и в чужих грехах.
Как Хейлан узнал вечером того же дня в кабаке, обход грешников Эгиль со товарищи начал сразу после отъезда Тинтэля, когда на складах вдруг стали спрашивать, как именно порвался очередной плащ и обо что сломали новую бритву.
Хейлан обещал тогда Эгилю подумать, но отвлёкся на свои узелки и на план переделки шахты в Синих Камнях. А теперь и в самом деле задумался.
К эльфам у него было сложное отношение. Искренняя благодарность за помощь и учёбу всегда мешалась с досадой: то на недостаток помощи, то на избыток, и неизменно - на снисходительные улыбки, в которых сами эльфы даже не отдавали себе отчёта. Но больше всего - на то, как меняются в присутствии эльфов люди.
Хейлан видел это и в Синих Камнях, и здесь: народ поплоше не думал о таких вещах вовсе, легко и охотно получая еду, одежду, всё прочее - лишь бы даром. Или обжуливая слишком гостеприимных эльфов, или терпеливо дожидаясь подачек - не пытаясь даже что-то делать самим. Зачем, когда получать подачки проще? В Синих Камнях все от мала до велика гордились своей бронзой и богатством городка в сравнении с соседями. Все, кроме бывавших у эльфов. Зачем учиться и работать годами ради домишка чуть побольше, чем в соседнем селе, где и лошадей для распашки нет, если можно пойти на службу в город - откуда даже хоромы старосты покажутся унылым и нищим сараем? Зачем придумывать что-то, если всё давно придумано?
Эльфы, кажется, вовсе не видели здесь никакой беды. Может, не врут, и они в самом деле получили всё готовым от богов, не задумавшись, вот и считают, что так и надо. Иногда Хейлан думал, что лучше бы они и вовсе не знались с людьми. Сидели бы в своих волшебных королевствах, как эти, в Дориате, и не морочили простым смертным головы.
Но и воровать у них тоже не дело. Он отложил узелок, которым в задумчивости потряхивал, запорошив уже весь стол перед собой, решительно встал и пошёл на улицу.