Взгляды на жизнь щенка Мафа и его хозяйки — Мэрилин Монро
Шрифт:
— Никогда не читала.
— Цезарь и Люат. Два пса. Поэт записывает их беседу о злых хозяевах [51] .
Дойдя до конца дороги, мы зашли за угол и увидели открытые двери столовой. Саша повернулась ко мне с истинно французским выражением печали на морде. Она лизнула мне ушко и сказала:
— Ей конец.
— Нет. Наоборот, это только начало. Скоро ей исполнится тридцать шесть. Мы ездили в Мексику, накупили там всякого барахла для ее нового дома, а еще она умная и участвует в политической жизни страны. В Мексике она стала другим человеком.
51
Любимое
— О да, они это любят — другими становиться, — ответила Саша. — А на деле все равно остаются прежними.
Из столовой вышел кот с мокрыми от молока усами. Два плотника пронесли между нами кусок цветного стекла, и на один ошеломительный миг мы все показались себе персонажами витражного окна. Я вспомнил любимый витраж Дункана Гранта, «Собака прекрасной Изольды узнает сэра Тристана» Уильяма Морриса. Ровно два года прошло с той беззаботной поры на ферме Чарльстон: на выбеленные тротуары «Фокса» теперь светило совсем другое солнце.
Кот с молочными усами не был Тристаном, однако его слава меня не смущала. Зато смущала Сашу.
— Знаешь этого Рыжего? — прошептала она. — Выиграл премию «Пэтси» за роль в «Завтраке у Тиффани».
— Да ладно? Ему вручили статуэтку?
— Oui, — ответила Саша. — Уже вторую по счету.
— Чудесно, — сказал я. — Должно быть, он очень талантлив.
— А по-моему, он переигрывает, — скривилась Саша. — И везде играет самого себя.
— Да ладно, брось.
— Ты слишком добренький, Маф. Mon Dieu. Если ты начал верить в кошек — считай, тебе конец!
— Нет, Саша, мы никогда не сдаемся. — Я топнул лапкой. — Мы идем вперед. Навстречу новым приключениям. Новым людям. Новой еде.
— Еда, точно! — сказала Саша, подняла голову и ухмыльнулась Рыжему. — Месье, — обратилась она к нему, — смотрю, вам по душе быть буржуазной свиньей. Только взгляните на эти усы! Вам, верно, полагается добавка?
Рыжий только улыбнулся. Я подумал, что кошки, по-видимому, и впрямь самые интеллигентные создания на свете. Они самодостаточны, а потому умеют черпать силы в одиночестве. Собаки же и люди для полного счастья нуждаются друг в друге. Знаменитый кот казался образцом самообладания и погруженности в себя: он облизнул рыжие усы и зашагал по дороге, цитируя на ходу Уильяма Батлера Йейтса:
Миналуш крадется в траве, Одинокой думой объят. Возводя к неверной луне Свой неверный взгляд [52] .Через некоторое время нас обнаружил на кухне рассерженный помощник режиссера: он собирался в один прекрасный день стать режиссером, снимающим авторские фильмы, и битый час бегать за двумя псинами по студии ему было не с руки. Когда я вернулся на площадку, Мэрилин уже была готова к съемкам. На сей раз вопиющий непрофессионализм проявила не она, а собака Типпи, которой полагалось узнать героиню Мэрилин, чудом вернувшуюся с необитаемого острова. Вероятно, я один придерживаюсь высокого мнения о сценарии «Что-то должно случиться»; конечно, это не «Братья Карамазовы»,
52
У. Б. Йейтс, «Кот и луна». — Примеч. пер.
Однако истинной примадонной на съемочной площадке была Типпи. Несмотря на тридцативосьмиградусную жару, Мэрилин вышла к бассейну в полной боевой готовности и с улыбкой на лице, а вот Типпи попросту отказывалась играть.
— Я же говорила, — процедила Саша, — она не годится для фильма. Эта дура совершенно не умеет вживаться в роль. Фи! Мистер Кьюкор польстился на красивую шерстку — вот так всегда, ему важен decor. Сначала decor, а уж потом все остальное.
— Да, она явно не тянет. Уже двадцать третий дубль снимают.
— Эго, — сказала Саша. — Все дело в ее эго. Тото бы никогда не опустилась до такого поведения.
— Саша, Тото — персонаж «Волшебника страны Оз», а собаку звали Терри.
— Какая разница!
Я потоптался на месте.
— На мой взгляд, большая.
Но Саша меня не слушала.
— Ты только посмотри, — шепнула она, — как эта Типпи огрызается на дрессировщицу.
Моя хозяйка, игравшая Эллен, поставила на пол сумочку с логотипом «Юнайтед эйрлайнз» и села на колени перед собакой. Суть заключалась в том, что собака не видела Эллен пять лет, но все равно узнала, а дети героини, плескавшиеся в бассейне, не узнали. Однако Типпи все время пропускала условные знаки и ни в какую не хотела выкладываться.
— Интересно, что бы сказал о ней Ли Страсберг? — спросил я открыто злорадствующую Сашу.
— Ну же, давай! Голос, детка, голос! — повторяла дрессировщица. Кьюкор покачал головой.
Мэрилин засмеялась. Ее будто бы тешила мысль, что не только она забывает слова. Кьюкор вышел из себя. Всем было ясно, что прогулы Мэрилин его унижают, а теперь еще эта Типпи отказывалась играть: только клала голову на плечо его главной звезды и тяжело дышала, высунув язык. Шли часы.
— У некоторых животных-э, — проговорила Саша, — просто кишка тонка. Они не умеют вкладывать душу, понимаешь-э?
— Да. Какая жалость!
— Не жалость, а стыд и позор! — воскликнула Саша. — Трусливая бездушная псина.
Наконец Кьюкору удалось снять дубль, более-менее соответствующий его задумке, и Типпи подошла к нам попить, при этом на морде у нее не было ни тени смущения.
— Ну как?
— Чудесно, — ответил я. — Ты отлично передала настроение сцены. Прекрасная работа.
— Видно, что с душой! — добавила Саша. — Здесь важно было проявить некоторую сдержанность, и тебе это удалось.
— Спасибо, ребята, — ответила Типпи. — Хоть и не с первого раза, но какая, к черту, разница? Ради такого стоило потянуть время, согласны? Поберечь силы для Идеального Дубля. Я взяла за основу «Двух веронцев». Помните собаку Ланса, Креба, который не проронил ни единой слезы и не сказал ни единого слова? Вот-вот. Я постоянно держала его в уме, и, мне кажется, все получилось как нельзя лучше. Эмоции отыграны безупречно. Сначала я думала о дожде. Я вспомнила дождь, барабанивший по крыше конуры той ночью, когда умерла моя мать. Я поняла: ключ к сцене — в дожде. В молчании. Стоило мне вспомнить ту ночь, как на ум сразу пришли слова Ланса.