Взлет и падение ДОДО

Стивенсон Нил Таун

Сверху высился миниатюрный Манхэттен электрооборудования. Ода нажал, и вся конструкция отъехала, как выдвижной ящик стола. Под ней оказалась обклеенная термоизоляцией крышка контейнера из стеклопластика. Ода снял ее и протянул Тристану, а тот прислонил к стене. В открывшемся пространстве я увидела крышку внутреннего фанерного ящика. Ода благоговейно отодвинул единственную защелку и замер на миг, улыбаясь про себя. Мне стало любопытно: как давно он делал это последний раз?

Потом он откинул крышку; две цепочки не дали ей упасть, так что она осталась в горизонтальном положении.

Не знаю, что я ожидала увидеть, но это были не грубые железяки. Всю внутреннюю поверхность фанерного ящика покрывали зеленые пластины с тоненькими медными дорожками – я узнала в них микросхемы. К ним кое-где были припаяны электронные компоненты, направленные внутрь ящика, но главным явно был сам узор медных линий. Мой внутренний лингвист не преминул отметить их сходство с переплетенными фигурами в старинных ирландских манускриптах. В фанере было просверлено множество аккуратных дырочек, через которые к микросхемам подходили проводки. По большей части они соответствовали катушкам толстой медной проволоки, закрепленным снаружи ящика. Мне они представлялись нацеленными внутрь, словно научно-фантастическое оружие.

Нацеленными на кота. Ибо в ящике лежала красная бархатная подушечка, в которую на молекулярном уровне въелась кошачья шерсть. Рядом стояла мисочка из нержавейки; на дне ее сохранился диск бурого высохшего вещества, и даже без криминалистического анализа легко угадывалось, что некогда это были сливки.

У Тристана было такое лицо, словно все оказалось в точности, как он ожидал. Признаюсь, меня это озадачило.

– Можешь назвать меня дурой, но я не понимаю, как это связано с фотографией, – сказала я.

– С фотографией? – удивился Ода. Как будто я по ошибке зашла в подвал не к тому чудаковатому профессору.

– Связь есть, – заверил его Тристан. – Даю вам слово, что расскажу все, как только вы подпишете некоторые бумажки. Это, к сожалению, обязательно. А пока не могли бы вы объяснить нам ОДЕК?

Ода-сэнсэй пожал плечами.

– Если вкратце, – сказал он (у меня не было чувства, что все его мысли сейчас заняты наукой), – то вот установка. Вы помещаете внутрь живую нервную ткань. Закрываете крышку, создавая замкнутую среду. Закачиваете жидкий гелий…

– Погодите-погодите, – запротестовал Тристан. – Вы впервые упомянули криогенику.

– Вы замораживаете кота?! – ужаснулась я.

– Нет, нет, – укоризненно произнес Ода. – Это было бы жестоко. Смотрите сами, ящик надежно теплоизолирован! И у него есть собственное воздухоснабжение, коту хватит на час. – Он показал мне толстый слой пеноматериала, закрепленный с наружной стороны фанеры. Потом отвел руку на два дюйма в сторону и похлопал по внутренней стороне контейнера. – Ящик целиком погружен в жидкий гелий, охлажденный до нескольких градусов выше абсолютного нуля.

– Достаточно холодный, – предположил Тристан, – чтобы образовать конденсат Бозе – Эйнштейна?

– Мне нравится, когда вы ругаетесь грязными словами, – произнес Ода с настолько невозмутимой миной, что я не сразу поняла, шутит он или нет. – Да, мы начинаем с того, что изолируем подопытный экземпляр…

– В оболочке из материи, которая вся находится

в одинаковом квантовом состоянии, – сказал Тристан.

– Вы договариваете друг за другом фразы. Красота! – вставила я.

– Потом объясню, – ответил Тристан.

– При низких температурах некоторые соленоиды становятся сверхпроводимыми, – добавил Ода, постукивая пальцем по тому, в чем я угадала магниты. – Здесь устанавливается рециркулирующийся и самоусиливающийся ток. Его состояние можно считывать аналого-цифровыми конвертерами с частотой замера примерно мегагерц. Мы тогда считали ее довольно высокой.

– Так вы читаете мысли кота? – спросила я.

– Не столько это, – ответил Ода, – сколько ищем сигнатуры начинающихся волновых коллапсов.

Тристан мгновение стоял как в столбняке, потом резко провел раскрытой ладонью в воздухе возле уха. «Отлично, – подумала я. – Почувствуй на своей шкуре, каково мне приходится».

– Не поняли? – спросил Ода.

– Да, сэр.

– Я играю с перенормировкой.

– А.

– Именно она определяет, во что скорее всего коллапсирует функция. Играя с ней, я могу изменить вероятности.

– Вы можете творить магию, – брякнула я.

– Вроде того, – ответил Ода. Затем тоном вежливого любопытства спросил: – Так вы об этом хотите говорить? О магии?

– Засекречено, – сказал Тристан и пригвоздил меня злобным взглядом. Затем повернулся к Оде: – В обычных условиях мы можем строить обоснованные предположения, что именно произойдет при коллапсе волновой функции. Вы получаете возможность это дело подтасовать.

Ода скорбно кивнул:

– Но лишь иногда. И я не могу объяснить вариации. Вот почему мою заявку отвергли. Почему ДАРПА не продлило мне грант.

– А что делает компьютер? – спросил Тристан.

Ода вздохнул:

– Он, увы, делал слишком мало. Как я сказал, для своего времени это была замечательная машина. И тем не менее – несмотря на всю программную оптимизацию, – его не хватало, даже когда он работал на полную мощность.

– То есть он не просто регистрирующее устройство.

– Он во многом контур обратной связи. – Ода глянул на меня и пояснил: – Чтобы ОДЕК работал, компьютер должен получать сенсорные данные, выполнять некие очень нетривиальные вычисления и решать, как изменить проходящий через катушки ток. Делать это он должен быстро, иначе ничего не выйдет. А он работал недостаточно быстро.

– Какие характеристики у этого «Индиго»? – спросил Тристан.

Ода вздохнул.

– Даже не хочу вам говорить.

– Почему?

– Вы будете смеяться.

– Не буду.

– Один процессор. Сто семьдесят пять мегагерц. Пятьсот двенадцать мегабайт ОЗУ.

Тристан рассмеялся.

– Я же говорил, – сказал Ода.

Тристан мгновение стоял, глядя на аппарат.

– С современными компьютерами… или с их кластером… мощными процессорами… более высокой частотой… все ваши проблемы на этом фронте разрешимы.

– Возможно, – кивнул Ода, – но у меня нет для этого ни места, ни средств, а статья в «Клаксоне» сделала меня посмешищем всего научного сообщества, так что больше мне финансирования не получить.