Взлёт и падение. Книга первая. На высоте.

Гудошников Валерий

А за что, собственно, столько вторым пилотам? Они же над полем самолётом на пяти метрах не управляют – запрещено. Пилотирует командир. А вторые только мягко держатся за управление, страхуя командира. Урезать у них по пятёрке и добавить командирам звеньев и своему заму. Так и сделал. Добавил по пятёрке звеньевым и двадцатку заму. Ну, вот, справедливость восстановлена. Хотя, нет, забыл про своего помощника – начальника штаба.

А за что, собственно, ему? Он же не участвует в производственном процессе. После долгих раздумий – даже вспотел – поставил напротив фамилии начальника штаба цифру 30. В результате последних делёжек остались «не оприходованными» 25

рублей. Вот чёрт, куда же их? Да чего ломать голову, пятёркой больше, пятёркой меньше…

И он приплюсовал их себе. Получилось 195 рубликов. Ни туда, ни сюда. И он записал себе 200, начальнику штаба 25. Вот, теперь, кажется, нормально, без остатка.

Все эти процедуры деления, умножения, вычитания и сложения заняли с полчаса времени. В этот момент к нему вошёл Чувилов, которому понадобился какой-то приказ, взятый Глотовым для изучения. Он увидел на столе несколько листков с цифрами и фамилиями и сразу понял, какие муки творчества сотрясают душу командира эскадрильи. Рядом уже лежал чистовик для приказа.

– Ну, ты и развёл математику! – сказал Глотову.

– Да вот без командира и премию поделить некому, – ответил Глотов, прикрыв листок рукой.

– Ты приказы-то все изучил? – спросил с лукавой улыбкой Чувилов.

– Ещё нет. Тут на пол – дня ещё хватит.

– Тогда изучай. Тут и о премиях приказ есть. Его уже Бобров подписал.

Чувилов вышел из кабинета Глотова, но дверь оставил приоткрытой и видел, как Глотов начал лихорадочно перетряхивать бумаги, отыскивая нужный документ. Ага, вот он! В приказе напротив его фамилии стояла цифра 80. У командиров самолётов и вторых пилотов соответственно 40 и 35. Его заместитель, тихий и спокойный парень, собрав командиров звеньев и посоветовавшись, разделил премию. Себе он поставил тоже цифру 80. Но он работал все три месяца и в отпуске не был. Глотов, увидев его на следующий день утром, хмуро похвалил:

– Молодец, премию правильно поделил. Не ожидал…

От разговора с Глотовым у Бека испортилось настроение. Оно и так-то было не вполне рабочим после расхолаживающего климата УТО. Но покорный дисциплине он снова взялся за бумаги. Как их не ругай – от этого они не убавятся. Необходимо просмотреть график предстоящей тренировки командиров звеньев в низкополётной зоне. Тридцать минут каждый должен отлетать с ним на пяти метрах после длительного перерыва в таких полётах. А уже потом они будут тренировать своих лётчиков. Так положено. Но вот есть во всём этом один парадокс. Половина его командиров звеньев моложе и беднее опытом, чем некоторые командиры самолётов. И на практике выходит, что не командир звена будет тренировать своего подчинённого, а наоборот. Ибо когда-то этот командир звена летал вторым пилотом у этого командира самолёта.

А теперь, в силу занимаемой должности, должен учить своего учителя. Анекдот. Но таковы правила. Вот все документы требуют усилить работу среднего командного звена. Но как? Опытные командиры, проработав на этой должности пару лет и вкусив должностного счастья, уходят на другую технику или пишут рапорта с просьбой перевести в рядовые командиры самолётов. Не хотят работать – тяжело. С марта по октябрь не поживи дома – поймёшь, что это такое. И так каждый год. Один неустроенный захолустный быт чего стоит: клопы и тараканы полуразвалившихся колхозных гостиниц, пыль и грязь полевых аэродромов, Вечные переезды из одного хозяйства в другое. Бывает, живут в кошарах, в сельских полуразрушенных клубах, В каких-то так называемых красных уголках, где ни воды нет, ни прочих условий.

И поэтому

больше трёх лет мало кто задерживается на таких должностях. Пишут рапорта на переучивание, бегают за Байкаловым: подпиши. Тот не подписывает, потому что лётчиков в отряде вечно не хватает. Каждый год приходит молодёжь из училищ, но её недостаточно. Ещё больше уходят на тяжёлую технику, которой в ОАО становится всё больше и больше. С больших самолётов ведь тоже люди списываются по здоровью и старости. Кем-то надо их заменять. И поэтому иногда Байкалова не спрашивают, есть ли у него лишние лётчики. Просто приказывают подготовить на переучивание столько-то человек и всё.

Бек как-то прикинул: за 6 последних лет его эскадрилья обновилась на 85%. Не успеешь из вчерашнего курсанта сделать лётчика, как он уже бежит с рапортом на переучивание. Таких рапортов у него целая папка с резолюциями: отказать в связи с производственной необходимостью. Правда те, у кого есть взыскание, на этот счёт могут быть спокойны. С взысканиями на переучивание путь закрыт. И тогда таких агитируют на должности командиров звеньев. Если согласен – выговор снимают (всё в руках наших), посылают на командные курсы и после окончания дают тренировку на право тренировки своих подчинённых.

И тогда уже не важно, что опыт его подчинённого намного больше, чем опыт новоиспечённого командира. А эти, вновь испечённые, по старинке работать не хотят и ради плана гектары «вымогать» у заказчиков не желают. И не находят контактов с заказчиками.

А некоторые заказчики как рассуждают? Дескать, и без самолёта как-нибудь обойдёмся. Да вот штука какая, хлеб нашей родной партии нужен. Тогда что ж, пусть работает самолёт. Но как хочет. Ведь те два или три центнера с гектара, что якобы даёт применение химикатов, всё равно уйдут в бездонные «закрома государства», которому вечно чего-то не хватает. И глядят многие руководители на самолёт, как на лишнюю обузу. АХР требует у самолёта держать с десяток человек, а где их взять? В период посевной каждый человек на счету. А 15-20 процентов трудоспособного населения не просыхают от пьянства, и на работу их не выгонишь, не сталинские времена теперь, нечего бояться. Они вообще нигде не работают, живут натуральным хозяйством. И наплевать им на директивы партии о повышении урожайности, как наплевать и на саму партию.

И вот вынужден председатель говорить командиру прилетевшего самолёта: работай, как хочешь и делай, что хочешь. Но людей у меня для тебя нет. Я подпишу тебе любые гектары, только выходи из положения и улетай быстрей. Или работай с нарушениями: без охраны, без сигнальщиков, а погрузчик найдём.

А уж во время второго тура, когда начинается работа с ядами, многие заказчики просто просят не травить их поля гербицидами. И так, дескать, всё кругом ядами провоняло, вон коровы от соломы морды воротят – гербицидом пахнет. Да и молоко невозможно пить.

И находчивые командиры предлагают сделку: ты, заказчик, подписываешь мне заявленные с прошлого года гектары, а я тебе оставляю несколько тонн якобы сожжённого бензина. Ведь его всегда не хватало в колхозах. А эту вонючую гадость, называемую аминной солью (гербицид 2-4Д), можешь вылить в ближайший овраг. А лучше всего – в суслячьи норы, как это делают в оренбургской области. Больше пользы будет, чем вреда. Поголовье сусликов резко уменьшается и вот тебе прибавка с гектара такие же два-три центнера. И поля не вонючие, и птички там летают, и лисы с зайчиками и прочая живность не гибнет. А суслики, которые выжили после такой обработки, десять лет в эту нору не полезут.