Взлёт
Шрифт:
– На это я могу лишь воздеть руки к небу, – ответил отец, а я изо всех сил старалась не упасть от удивления.
Говоря об «особенном», Джуд так на меня смотрел, что было совершенно ясно: он и меня имел в виду. Отец вдруг попросил:
– Люси в небесах, почему бы тебе не принести нужный диск, и мы бы поставили здесь для Джуда его песню? [7]
– Не надо, – резко перебил он.
Мы с отцом замерли, не понимая, в чем дело. Джуд продолжил, и из его голоса постепенно уходила напряженность:
7
Речь
– Моя мама боготворила битлов и назвала меня в честь этой самой песни. А я слушал ее уже столько раз, что на три жизни хватит.
Еще какое-то время папа внимательно разглядывал Джуда, но наконец пожал плечами.
– Что ж, тогда больше не буду тебя ею мучить. Но песня великая, так что быть названным в ее честь – это здорово. Может быть, почти так же здорово, – тут он глянул на меня и улыбнулся, – как «Люси в небесах с алмазами».
– Это песня о том, как наркотики приглушают жизненную боль, – отозвался Джуд. – Мне кажется, мама не совсем пришла в себя после родов, когда решила меня так назвать.
Отец снова поглядел на Джуда, словно выискивая, куда бы ткнуть пальцем.
– А еще это песня о любви, – наконец сказал он. – И о том, что любовь приходит, когда мы больше всего в ней нуждаемся.
Джуд помолчал. По тому, как исказилось его лицо, я поняла, что внутри него идет сильная борьба.
– Ну, о чем бы там ни говорилось, это просто имя. – Он пожал плечами.
– И замечательное имя, скажу я тебе. – Отец махнул в его сторону лопаткой. Потом принялся выкладывать курицу на блюдо и снова поднял глаза на Джуда: – А фамилия у тебя какая?
– Райдер, сэр.
– Хм-м. – Отец наморщил лоб. – Никогда не слышал. Но лицо твое мне точно знакомо. Я уже видел тебя, определенно.
Руки Джуда напряглись, я это чувствовала.
– Я тут часто бываю.
– Ты здесь рос?
– Где я только не рос, – ответил парень.
– Семья Джуда купила дом Чедвиков, – вмешалась я, не очень понимая, кому от этого замечания станет легче – мне или Джуду. – Может, поэтому он и кажется тебе знакомым?
Отец задумался, не прекращая разливать соус по тарелкам.
– Может быть, – пробормотал он себе под нос. – А может быть, и нет.
– Пап, может, тебе помочь? – предложила я, подойдя ближе. Ладонь Джуда я не выпускала – отчего-то была уверена, что если сделаю это, то мы никогда больше не будем держаться за руки.
– Все уже готово, – отозвался отец, поливая соусом еще два блюда. Потом похлопал Джуда по щеке. – В одном я уверен, сынок: не важно, видел я тебя уже или нет, мордашка у тебя симпатичная, ничего не скажешь.
Я уже привыкла краснеть за родителей. Это превратилось в своего рода ритуал: отец – из разряда городских сумасшедших, мать – вечно в роли Снежной королевы. Но сегодня они превзошли сами себя. Мало того что отец хлопал Джуда по щеке, он еще и вальсировал по кухне в своем «обнаженном» фартуке и сиял при этом, как Безумный Шляпник. Если после сегодняшних потрясений Джуд не передумает встречаться
Покосившись на Джуда, я перехватила его взгляд – он явно не понимал, что происходит и что ему со всем этим делать. Я глянула на дверь, потом снова на Джуда. Могу ли я его за это осуждать? Будучи отпрыском этой семейки, я и сама мечтала смыться подальше раз десять на дню, не меньше.
Покачав головой, Джуд склонился ниже, так что я почувствовала на шее его опаляющее дыхание.
– Ну уж нет, так легко ты от меня не отделаешься.
Стараясь справиться с охватившей все тело дрожью, я все-таки выдавила:
– Вот блин.
– Мэгз! – позвал отец. От его дикого вопля я подпрыгнула, а хрусталь в серванте жалобно звякнул. – Ужин на столе!
Он еще немного подождал у лестницы, надеясь услышать ответ, хотя знал, как знала и я, что никакого ответа не получит. Папа и я были единственными людьми на Земле, на которых маме было совершенно плевать. Так что через несколько секунд отец отвернулся и направился к столу, где уже устраивались мы с Джудом.
– Надеюсь, вам понравится, – сказал он, ставя перед Джудом блюдо с курицей.
Джуд окинул меня пристальным, острым, как лазер, взглядом.
– Мне уже нравится, – весело отозвался он.
4
Мне всегда нравилось сидеть у костра. Но сидеть у костра ночью, обнявшись, под одним одеялом с Джудом, когда матери нет, а отец собирается идти спать, – это уже не просто «нравится», это больше смахивает на любовь. А костер кажется самым красивым костром на свете.
– Спокойной ночи, дети, – пожелал отец, вставая и потягиваясь.
Мы решили после ужина развести костер на пляже. Мама так и не присоединилась к нам, она сидела у себя в кабинете и устраивала кому-то выволочку по телефону. А с отцом оказалось неожиданно легко, если забыть о том, что последние несколько лет он малость не в себе. Я старалась смириться с этим как с неизбежным, а у Джуда, кажется, вообще никаких проблем не возникло.
– Приятных снов, пап.
Сердце у меня уже колотилось как безумное. Я знала, когда мы останемся одни, что-то произойдет. Напряжение между нами неумолимо возрастало: пальцы сплетались все теснее, ноги сдвигались все ближе, и невысказанные слова, казалось, звучали громче, чем если бы мы произносили их вслух.
– Доброй ночи, мистер Ларсон. Спасибо еще раз за ужин, – крикнул Джуд вслед отцу, его рука гладила мое колено. – У тебя клевый отец, – заметил он, чертя большим пальцем круги на моей ноге.
Как я должна была на это ответить? Только улыбнуться и кивнуть.
– Но твоей маме приговор пока не вынесен, – хмыкнул Джуд.
Снова улыбка и кивок.
– И ты мне нравишься, – произнес он низким, вибрирующим голосом. – Очень нравишься.
Убрав ладонь с моей коленки, он поднял руку к моему лицу и положил ее мне на щеку. А потом – вторую руку. Теперь меня держали так крепко, что я могла смотреть только на Джуда, – и в то же время держали нежно, и думаю, попытайся я вырваться, он бы сразу же меня отпустил.