Взлетная полоса

Беляев Александр Романович

– - Вас увидеть хотел, -- чистосердечно признался Кольцов.
– - Надеялся, что вы не откажетесь:

Юля взяла Кольцова за руку и увела в зал. Места у них были в шестом ряду партера, почти у самого прохода. Когда сели, Юля спросила?

– - Вы чем-то взволнованы?

Взволнован? В этом Юля ошиблась. Взволнован он, пожалуй, не был. Но мыслей в голове у него носилось много. Шутка ли, две такие беседы в один день! И оба шефа, словно сговорились, закончили одним и тем же? "Ищите себя!" Почему они вообще заговорили с ним об этом? Для него самого этот

вопрос не стоял даже теоретически! Сам-то он нисколько не сомневался ни в правильности своих действий, ни в выбранном им пути. Объяснить все это Юле было не так-то просто. К тому же и сама она была для него сплошной загадкой. Она еще ни разу не отказала ему во встрече. Но что из этого следовало? Только то, что в какой-то степени она чувствовала себя в Москве хозяйкой, а его считала гостем? И потому вела себя по отношению к нему как отзывчивый, гостеприимный человек? Или все же существовало и другое объяснение ее внимательности? Одним словом, Кольцов совершенно не знал, что ей ответить, и лишь глубоко вздохнул.

– - Это еще что значит?
– - удивилась Юля.
– - Вот уж на вас не похоже!

– - Укатали Сивку крутые горки:

– - Вон оно что? А вы думали, Ачкасов вызвал вас разыграть партию в преферанс?

– - Ничего я не думал.

– - А наш разговор в гостях у вашего лейтенанта тоже забыли?

– - Помню, что вы были очаровательны.

– - Допускаю. Но я не об этом, -- строго ответила Юля.

– - А я и об этом тоже.

– - В таком случае я не припоминаю ситуации, где и чем я могла бы вас утомить.

Кольцов задумался? Что бы ему ответить? Выручила увертюра. Юля, казалось, сразу настроилась на представление и забыла о начавшемся разговоре. А Кольцов возблагодарил судьбу, которая уже не раз и не два была в таких случаях благосклонна к нему.

В первом отделении гости показали две балетные сценки: па-де-де из "Сюиты в белом" и "Умирающий лебедь". Партию лебедя талантливо танцевала Жанетт Кло. Во время антракта Кольцов и Юля из зала не выходили, как, впрочем, и большинство присутствующей на спектакле публики. Разговаривать тоже почти не разговаривали. Только Юля сказала:

– - А в Париже я видела эту балерину в роли Эсмеральды. Очень приятная танцовщица. Посмотрим, что покажет Клер Мотт:

О том, что Юля была в Париже, Кольцов не знал, но именно это /.* ' +.al ему самым интересным из всего, что она сказала.

– - Посмотрим, -- покорно ответил он.

Во время второго антракта Юля захотела погулять.

Они спустились в вестибюль и встали у открытых дверей. С улицы тянуло сыростью, запахом бензина, доносился шум, лился синий неоновый свет фонарей.

– - Чем же вы все-таки так озабочены?
– - снова начала разговор Юля.

– - Конкретно я вам даже не скажу, -- признался Кольцов.

– - Вот это уже лучше, -- похвалила Юля.
– - Значит, причина серьезная. А то выдумали какие-то горки:

– - Простите: Сложно мне, -- признался Кольцов и добавил: -- С вами. После того, что было:

– - А что было?
– - неожиданно

быстро спросила Юля.

– - Все было!
– - твердо сказал Кольцов.

– - Ничего не было. И вообще напоминать о таких вещах не очень-то деликатно, -- в тон ему ответила Юля.

Кольцов понял, что сказал совсем не то, и со свойственностью открытых людей смутился.

– - Не все я и сам понимаю. Не обо всем могу сказать вот в такой обстановке, -- признался он.

– - Это другое дело, -- удовлетворилась таким ответом Юля.
– - Скажете позднее.

Второй акт Кольцову понравился больше. Великолепно смотрелась сцена на колокольне, световое оформление. И Юля опять была прежней, не чужой, не далекой, а почти близкой. Ее же самой спектакль доставил огромное наслаждение.

Из темноты неба накрапывал мелкий дождь. Они сели в машину. Юля завела мотор.

– - Пусть греется!
– - сказала она и повернулась к Кольцову.

– - Жаль, что вы не видели, как у нас поставлена "Эсмеральда". У нас старались взять из романа как можно больше и для декорации, и для сюжета. А что сделал Пети? Он как раз, наоборот, отказался от всего сопутствующего. Оставил только самые главные линии и изгибы. И показал нам простую и сильную историю любви и смерти. Но если уж есть два пути постановки, то, очевидно, возможен и третий! И четвертый! Вам это интересно?
– - горячо говорила Юля.

– - Очень:

– - Очень, -- повторила Юля.
– - Не любить балет нельзя. Любите его!

– - Я, наверное, вас люблю, Юлия Александровна, -- не спуская с нее глаз, сказал Кольцов.

Сказал и сам испугался своих слов. Ему казалось, что Юля непременно сейчас рассердится и скажет в ответ что-нибудь холодное, колючее. Но она не рассердилась, а спросила:

– - Что значит "наверное"?

– - А то, что я профан не только в балете. Не больше я разбираюсь и в собственных чувствах. Даю вам честное слово, у меня никогда не было даже простых увлечений.

– - Простых и не бывает, -- заметила Юля.

– - Ну, даже мимолетных, даже не предполагающих взаимности. Я не знаю, как их определить:

– - И не надо!
– - очень мягко остановила его Юля.
– - Хотя это странно. У себя в полку вы производили впечатление более сведущего мужчины.

– - Времени у меня на это не хватало. А может, не встречал таких, которые могли бы понравиться. А вы: вы совсем другое дело. Вы где-то тут, -прижал Кольцов руку к сердцу.
– - Зашли и: остались: Наверное, это и есть любовь.

– - А если я оттуда уйду?
– - серьезно спросила Юля.

– - Нет. Не уйдете. Никуда не уйдете!
– - заверил Кольцов.

– - Бывает, что и уходят, -- сказала Юля.

– - Не выпущу!
– - поклялся Кольцов.

Юля тронула машину со стоянки.

Когда они выехали из туннеля под проспектом Калинина и свернули возле памятника Гоголю в переулок, Кольцов спросил:

– - Что же вы молчите?

В конце переулка Юля повернула налево. Потом направо. И остановилась возле дома Ирины.