Взлетная полоса
Шрифт:
– - Что же вы молчите?
– - повторил свой вопрос Кольцов.
– - А может, не стоит продолжать этот разговор?
– - спросила Юля.
Кольцов взял ее руку и прижал к губам. Рука у Юли была мягкая, душистая, сухая и теплая. Он несколько раз поцеловал ее длинные пальцы и сказал:
– - Если так, то все ясно. Но я сделал правильно, что открылся. И помните, это надолго. Может, даже на всю жизнь:
– - Я же замужем, Сергей Дмитриевич, -- сказала Юля.
– - Это не имеет никакого значения.
– - Для вас?
– - И для вас.
– -
– - Расскажите лучше, как идет у вас работа.
– - Идет.
– - Это хорошо: Вы довольны?
– - Я люблю вас!
– - Я верю. И не надо больше об этом, -- попросила Юля.
Но Кольцова уже нельзя было остановить.
– - Милая! Родная!
– - тихо проговорил он дрогнувшим голосом.
– Поговорите со мной. Ведь я скоро уеду. Сделаю этот дурацкий доклад - - и уеду. И возможно, никогда-никогда больше не увижу вас. А ведь вы для меня единственная. Второй такой нет на всем белом свете. Мне, я думаю, повезло не меньше, чем Рею Девису.
(Рей Девис - американский ученый-физик)
Юля засмеялась:
– - Такого мне еще не говорили.
– - И тем не менее никому ведь больше не удалось поймать нейтрино. А вы знаете, когда я понял, что назад для меня хода нет?
Юля не ответила.
– - Уже тогда, когда встретил вас на станции. А когда вы полоскались в саду, мне показалось, что я брежу, -- вспоминал Кольцов.
– - Я до сих пор помню все до мелочей. Сад был черным. Окно светилось желтым. Вода в бочке поблескивала синим. А туман стелился, как грушевый цвет.
– - А вода в кадке была удивительно мягкая!
– - вспомнила Юля.
– - А меня хозяйка потом ругала, почему я у нее теплой воды не попросил.
– - Я совсем тогда не озябла.
– - И это помню. Я стоял рядом с вами и чувствовал ваше тепло. Вы вообще тогда были ближе ко мне.
– - Тогда все было естественно. И в саду. И на танкодроме.
– - А теперь?
– - Вы тоже стали другим. Вы считаете, что у вас теперь появились права. Я это почувствовала. И мне, очевидно, не надо было с вами встречаться. Но в таком случае я потеряла бы вас из виду. Не могла бы следить за вами. А я боюсь за вас.
– - Что?
– - Мне кажется, что вы перестанете работать. Плохо подготовитесь к докладу. Почему вы назвали его дурацким? Вы должны сделать его на самом высоком уровне. Вы даже не представляете, как он вам нужен!
– - О чем вы говорите?
– - О вас, Сергей Дмитриевич. И очень прошу вас: забудьте сейчас обо всем. И обо мне в том числе. Займитесь только подготовкой.
– - И вы о том же, -- вздохнул Кольцов.
– - Почему "и вы"?
– - Я вам уже сказал -- работа идет, -- уклонился от ответа Кольцов.
– О ней вы не беспокойтесь.
– - Значит, обещаете?
– - обрадовалась Юля.
– - Обещаю, -- не очень бодро ответил Кольцов.
– - Вот и прекрасно. И не дуйтесь. Вы действительно большой ребенок. И вы еще многого не понимаете. Но я хочу, чтобы у вас все было хорошо!
– сказала Юля и ласково потрепала
На этом они расстались. Кольцов поднялся к себе. Юля направилась в гараж. Нельзя сказать, чтобы и внутренне она оставалась такой же спокойной к признанию Кольцова, как внешне. Она очень следила за собой и ничем не выдала своего волнения. А оно было. Сердце так сладко сжималось, когда она слушала его тихий, непривычно взволнованный голос. И совершенно ей не хотелось от него уезжать. Она чувствовала, что он говорит очень искренне, смущается, тут же обижается, быстро, как дитя, реагирует на малейшее проявление участия к нему, и от этого ей было еще приятней. И еще она почувствовала, что в ее руках он может быть мягок как воск.
Когда она вернулась домой, было уже поздно. Но Игорь не спал. И даже не ложился. Сидел и читал старый номер "Иностранной литературы". Юля разделась, вымыла руки, пошла на кухню. На столе стоял ужин: творожный пудинг, сваренное всмятку яйцо, стакан молока. К пудингу Юля не притронулась. Взяла ржаной сухарь, надкусила, с удовольствием запила молоком.
– - Ну и как спектакль?
– - услыхала она за спиной голос мужа.
Юле не хотелось обсуждать во второй раз только что виденное представление, и она ответила односложно:
– - Неплохо.
– - И это все твои эмоции?
– - удивился Игорь.
– - Я устала.
– - Могу представить. Наверное, было не меньше четырех отделений.
– - Нет, меньше.
– - Где же ты тогда задержалась?
Юля вымыла стакан, поставила его на полку, прошла к себе в комнату.
– - Нигде. Просто я была не одна и, естественно, подвезла человека до дома, -- ответила она.
– - А по-моему, это совсем не естественно, -- назидательно проговорил Игорь.
– - И вообще, тебе не кажется, что ты слишком много времени уделяешь этому танкисту?
– - Абсолютно не кажется. Он в полку уделял мне его гораздо больше.
– - Что же ты сравниваешь? Полк есть полк. Там ему приказали помогать тебе, он и делал свое дело. А ты чего ради стараешься?
– - Долг вежливости.
– - Перед кем? Перед этим нахалом?
– - не сдержался Игорь.
– - Мало того, что он переломал наши приборы, так еще учить нас приехал сюда! Да кто он такой? Попов? Ландау?
– - Не знаю. Но может быть, и тот, и другой.
– - Ах, вот как?!
– - оторопел Руденко.
– - Да я Ачкасову звонить сегодня хотел, когда узнал, что нам предстоит с ним встреча.
– - Почему же не позвонил?
– - подавив улыбку, спросила Юля.
– - Завтра позвоню!
– - Пустые слова. Никогда и никому ты не позвонишь. И кроме того, послушать Кольцова тебе просто полезно.
– - Мне?
– - удивился Игорь.
– - И это говоришь ты? Опомнись! Что за мысль пришла в твою голову? Я заканчиваю большую работу. Многие весьма влиятельные люди уже сейчас заслуженно считают ее очень перспективной. А я, как тебе известно, собираюсь внести в проект еще целый ряд усовершенствований. Что же я от него услышу? Ты просто не понимаешь: