Взорвать «Москву»
Шрифт:
Черкасов уже висел у самых его ног, готовый, как отпущенная пружина, вылететь на свет из сумрачной клоаки. Чертик на пружинке, а в руках у того чертика – «каштан»…
Лезвие пошло туже, черкнуло по железу.
«Петля от старого люка, наверно, – думал Артем. – Можно бы уже и открывать… А если застрянем?»
Блеснула над головой тонкая полоска света. Вот она расширилась, и в солнечном луче стремительно заклубилась ржавая пыль.
Тарасов дождался полной тишины наверху, подогнул лезвием края вырезанного лоскута, сунул в щель пальцы и всей массой рванул вниз.
Артем вынырнул следом. Дальнейшее заняло всего несколько секунд.
А было так. Вильнув автоматным стволом из стороны в сторону, майор оценил обстановку: он стоял в коридорчике, имея за спиной явно пустой угол торгового зала с разбитой витриной, а прямо перед собой – двери подсобки. Вот еще дверь – туалет… Свет внутри горит…
Выстрел прогремел из-за двери. Пуля ударила в бронежилет Черкасова, отбросив того к стене. Майор полоснул короткой очередью наискось. Раздался глухой шум падения.
Артем уже был в коридоре. Отметив, что товарищ только слегка контужен, мощным броском Тарасов достиг двери подсобки, вышиб ее ударом ботинка и заревел во всю мощь легких:
– Все на пол!!!
Торопившийся на шум один из бандитов вскинул ствол. Артем присел, пустив очередь из «каштана» поперек живота противника.
Дикие женские вопли ударили в уши. Прогремел пистолетный выстрел, еще один…
Перепрыгнув через упавшего, Тарасов прижался к штабелю картонных ящиков. Оставшийся в живых бандит, похоже, начал расстреливать заложников…
Мелькнула женская фигура с растрепанными волосами и перекошенным орущим ртом. Хрипло закричал мужчина.
Артем побежал вперед, петляя между перегородками, контейнерами и стащенной неведомо откуда старой мебелью. Позади божественной музыкой загремели ботинки Черкасова. Гавкнул майорский автомат: подстреленный бандит, похоже, еще шевелился.
Скорчившаяся в углу девица в задранной до самого «не могу» юбке… Лежащая ничком тетка с наманикюренными ладонями и руками, раскинутыми широким крестом… Плакат черт знает какой давности – «Летайте самолетами Аэрофлота»… Черный вороненый ствол, неторопливо, как в замедленной съемке, возникающий из щели между сваленными кое-как пластиковыми емкостями…
«Снова встретились, костлявая… Вот ты какая на этот раз, зараза… Не увернуться… Не поднять автомат…»
Черкасов успел среагировать: ствол его «каштана» чуть вильнул и выплюнул длинную струю свинца.
В лицо Артема ударились мокрые ошметки. Бандит с простреленной, будто раскрошившейся головой рухнул в темном проходе.
– Спокойно! – прокричал майор. – Преступники обезврежены! Оставайтесь на месте!
И этот его крик перекрыл звон оседающих витринных стекол и лай команд: не выдержали ментовские нервы – ОМОН пошел на штурм.
Бойцы ОМОНа пошуровали по помещению, но никаких следов взрывных или зажигательных устройств
– Ранены? – подбежал к заляпанному кровью Артему Суппортов.
– Забрызгало, – ответил тот.
А Черкасов мельком оглядел место боя, молча сплюнул и, хрустя битым стеклом и помахивая автоматом, двинулся к выходу.
Эксперты бегло осматривали убитых. Щелкали фотокамеры. Телевизионщики несли, как хоругви, микрофоны на телескопических шестах.
Подполковник Суппортов наклонился над бандитом с развороченным пулями брюхом, который лежал у дверей подсобки.
– Странные ребята… Зачем им понадобилось в Украину бежать? Не пойму ни черта! – бормотал он.
Артему, наоборот, было все слишком понятно. Он протиснулся в щель между пластиковыми емкостями, присел над убитым и, пока менты возились в другом углу, охлопал тому карманы. Уголок украинского паспорта выглянул из нагрудного кармана бандита.
Тарасов щелкнул фонариком, пригляделся: так и есть – татуировка в виде креста, похожего на меч, слева на груди, и буквы выколоты – «ОУН(б)».
«Вот куда пташки залетели!» – выпрямившись, сказал себе Артем и следом за Черкасовым вышел на улицу, ничего не сказав ментам. Сами все увидят – они глазастые.
– Мезенцев уже звонил, – усаживаясь на заднее сиденье «газика», сообщил майор. – Ждет тебя, друг, еще одна работенка.
– Отмыться бы сначала, – возразил Тарасов, ухватывая губами сигарету из пачки. – Говорила мне мама: «Учись, сынок, а то сантехником будешь!»
Черкасов заржал. Баев хмыкнул и щелкнул зажигалкой перед Артемом.
– Тут такой переполох был, когда вы вдвоем пошли, – сообщил прапор, выруливая на проезжую часть. – Менты бегают, как тараканы, телевидение вовсю снимает, пэпээсники зевак разгоняют… Управились? Когда ОМОН на штурм пошел, я было подумал, что вас там перекололи…
– Хорош, Саша, базарить, – устало проговорил майор. – Все хорошо. И у нас, и у тебя. Так хорошо, что даже сглазить боюсь…
Хорунжий Бузько выпросил двое суток и отправился в прикарпатское село – погостить у матери.
Село, куда его привез расхлестанный, с разбитой фарой «ЛАЗ», уже умерло. Только кое-где еще теплилась жизнь, поддерживаемая руками стремительно дряхлеющих стариков и старух. Кое-где недавно подновленное крыльцо, яркие петухи на беленых стенах домиков среди серых покинутых пространств с брошенными слепыми коробками зданий говорили о том, что здесь еще борются за существование.