Взорвать прошлое! «Попаданец» ошибается один раз
Шрифт:
Пока же поиски злоумышленников не увенчались успехом. Да, местность вокруг места нападения оцеплена, тела погибших перевезены сюда, в Валерьяны, где с ними работают медицинские эксперты крипо, сняты отпечатки следов обуви подозреваемых. Вдогонку вышли группы с собаками. Вроде все сделано согласно полицейским правилам, но Освальда не оставляло немного странное ощущение, что все эти усилия напрасны.
Сомнения подтвердились буквально по прошествии нескольких минут — стоило Бойке допить свой кофе и закурить, как дверь распахнулась.
— Небе! Это черт знает что такое! — возопил толстяк в штатском костюме, обращаясь к повернувшемуся на шум генералу, но, заметив в комнате
— Что такое, Михельс? — Голос Небе не был раздраженным или разгневанным, скорее, в нем слышалась искренняя заинтересованность.
«Еще один „старик“, если судить по реакции самого большого тут начальника, — отметил для себя Бойке. — Эксперт или что-то в этом роде».
— Мои ребята как раз приступили к исследованию воронок и поиску фрагментов фугасов… Представляешь, — толстяк снова сбился на фамильярность, — они даже нашли остатки проводной сети! И тут — взрыв! Эти сволочи оставили мины-ловушки.
— Кто-нибудь пострадал?
— Трегера — наповал! Войт и Гамбовски в тяжелом состоянии… — начал скороговоркой перечислять Михельс. — Еще троих зацепило! Не знаю, кого мы ловим, но скажу сразу — сволочи они изрядные! Это надо додуматься — положить килограмм взрывчатки под автомобильные аккумуляторы! Там в радиусе метров двадцати все кислотой забрызгано теперь.
— Я вас понял, криминальрат [65] Михельс! — Интерес пропал, и голос Небе теперь звучал глухо и тускло. — Когда ваша группа продолжит работу?
— Не раньше утра, герр генерал! Вероятность того, что преступники установили еще ловушки, очень велика! Скоро стемнеет, а я не могу рисковать своими людьми, их и так не очень много.
— Я понял, Михельс, вы свободны.
После ухода эксперта бригадефюрер несколько раз прошелся по комнате из конца в конец, потом остановился напротив Бойке:
65
Существовало несколько званий немецкой полиции, в которых использовалось это слово: криминальрат, стаж службы до 15 лет (оберштурмфюрер СС); криминальрат, стаж службы свыше 15 лет (штурмбаннфюрер СС); регирунгсунд криминальрат (штурмбаннфюрер СС); оберрегирунгсунд криминальрат (оберштурмбаннфюрер СС). Сложные звания (регирунгсунд криминальрат) в обиходе и в документах часто именовались по первой и последней части (регирунгсрат).
— Как считаете, унтерштурмфюрер, мы их упустили? Или все-таки след пока не остыл?
— Не могу знать, бригадефюрер! — Освальд демонстративно вскочил со стула.
— Не валяйте дурака, Бойке! — прикрикнул Небе, потом потер кончик своего немаленького носа и спросил: — Вас кто учил? Мейзингер? — И, получив в ответ кивок, продолжил: — Йозеф неплохой специалист, только быстро перенял «новые прогрессивные методы». — Тут в голосе генерала полиции прорезалось плохо скрытое презрение. — Если он вас хорошо учил, то должен был объяснить, что выбить показания можно только тогда, когда есть у кого их выбивать. Однако в нашем случае это невозможно, а в подозреваемые можно записать пару миллионов человек… Или сколько их там живет в этой стране? Да сядьте вы! — приказал он Освальду, заметив, что тот так и стоит по стойке «смирно». — Давайте вместе подумаем, унтерштурмфюрер. Преступники убили семьдесят три человека меньше чем за четверть часа, и еще тридцать четыре ранили. Из полутора сотен человек, ехавших в колонне, не пострадали только восемнадцать! Да и те по большому счету
«Знать, проняло и тебя, генерал! — немного злорадно подумал Бойке, но спустя мгновение злорадство сменилось другим чувством. — Но, если сам начальник криминальной полиции всего рейха считает, что по горячим следам преступников взять не удалось, а ты с ним совершенно согласен, значит, что? Значит, надо придумать, как не стать крайним в тот момент, когда полетят головы! Может, попробовать прикрыться как раз вами, генерал-майор полиции Небе? А для этого, хочешь не хочешь, надо наладить сотрудничество…»
На этот раз вошедший обратился не к бригадефюреру, а к самому Освальду. Правда, по-другому и быть не могло — шарфюрер Трегер подчинялся непосредственно Бойке. И был командиром оперативной группы, отправленной оповестить гарнизоны, расположенные вдоль дороги Валерьяны — Шацк — Марьина Горка.
— Унтерштурмфюрер, до Шацка мы добрались, а вот дальше не получилось. — Сапоги, бриджи и даже полы кителя Трегера были так перемазаны грязью, что Бойке показалось, что пред ним персонаж романа Майринка [66] — наполовину оживший голем. — Почти точно на полдороге к Марьиной Горке мост сломан. Вокруг такие чертовы болота, что сам видишь, каково нам пришлось, — он показал на свои ноги. Так что зря мы прокатились…
66
Густав Майринк, настоящее имя Густав Майер (нем. Gustav Meyrink, 19 января 1868, Вена, Австро-Венгрия — 4 декабря 1932, Штарнберг, Бавария, Германия) — австрийский писатель-экспрессионист, драматург, переводчик и банкир. Всемирную славу ему принес роман «Голем», который стал одним из первых бестселлеров XX века.
— Почему это зря? — не понял Освальд.
— А в Шацке уже люди из зондеркоманды всех на ноги подняли, не скажу, что мышь не проскочит, но дорогу они сторожат со всем прилежанием…
— Это какой такой зондеркоманды? — перебил говорившего молчавший до этого момента бригадефюрер.
Минск, улица Садово-Набережная, дом № 16
14 августа 1941 года, 21.15
Частый стук в дверь. Затем нежный девичий голос оглушительно шепчет:
— Игнат Пантелеймонович, откройте! Это я, Ксанка!
Стучать пришлось недолго — через несколько секунд дверь распахнулась.
— Заходи! Неча на улице голосить, оглашенная! — Голос невидимого в потемках сеней хозяина дома хрипл и, кажется, недоволен.
— Игнат Пантелеймонович, там…
— В горнице, дуреха! — И входная дверь с негромким стуком закрылась, после чего негромко стукнула щеколда.
Вспыхнула в темноте спичка, мгновение спустя комната осветилась робким огоньком свечи.
— Что у тебя?
— Игнат Пантелеймонович, все — как вы сказали, — девушка говорила уже более спокойно, но все равно по тяжелому дыханию можно было подумать, что она либо долго бежала, либо очень сильно волнуется. — Я аж от самой Брестской не останавливалась…
— Вот и сядь, переведи дыхание. — В руке мужчины появился ковшик с водой. — На-ка, глотни.
Пока девушка жадно пила, Игнат Пантелеймонович подошел к окну и, отодвинув плотную ткань, которой оно было занавешено, осторожно выглянул на улицу.