Взращение грехов
Шрифт:
— При чем тут это, — отмахнулся начальник УВД, — у нас половина офицеров прошла через войну в Чечне. В этом нет ничего удивительного. Я хочу знать, почему он решил так поступить. Что именно подтолкнуло его к самоубийству. И о чем вы с ним говорили? Может, вы ему что-то сообщили? Или сказали такую новость, из-за которой он решил стреляться? Хотя он был не кисейная барышня, а офицер милиции, начальник нашего уголовного розыска. Черт возьми, что он наделал? Как он мог так с нами поступить?
Все подавленно молчали.
— Вы были с ним близко знакомы? — уточнил начальник УВД.
— Нет.
— Думаете, что он застрелился из-за опоздания вашего поезда? — вставил кто-то из сидевших на стульях. Возможно, это был прокурор области.
— Нет, — ответил Дронго, — не думаю. Но боюсь, что мое внезапное появление в вашем городе так или иначе спровоцировало подполковника Кичинского на этот непонятный поступок.
— Тогда получается, что вы — главный виновник самоубийства Кичинского, — вставил прокурор. — Вы хоть понимаете, что именно говорите?
— Понимаю. Но я его не убивал. И, конечно, не провоцировал. У меня было к нему очень важное дело. Я хотел узнать насчет погибшего в Новгороде полковника Проталина, с которым они служили еще во время первой чеченской войны.
— Все эти рассуждения очень красивые, — вставил кто-то посторонний, — а живого человека нет. Как мы все могли так его проморгать? Куда мы смотрели?
— Мы же не могли заглянуть в его душу, — возразил начальник УВД. — Нужно будет провести тщательное расследование и выяснить, почему он решился на такой поступок. Что касается вас, господин Дронго, то прошу вас остаться в нашей ведомственной гостинице хотя бы на одни сутки. Я убежден, что мы сумеем провести быстрое и оперативное расследование случившейся трагедии. У кого-нибудь есть вопросы? Нет. Очень хорошо. Господин Дронго, вас проводят.
Дронго посадили в машину и отвезли куда-то далеко, почти за город, где была ведомственная гостиница УВД. Ему выделили небольшую чистую комнату. Здесь не было душа, но была ванная комната — туалет и раковина для умывания. Он решил, что не стоит больше искушать судьбу и, раздевшись, лег в постель. Но заснуть не удавалось. Повсюду слышались голоса, вся гостиница была переполнена офицерами, приехавшими из Москвы и других городов. Новость о странном поступке начальника уголовного розыска потрясла всех прибывших гостей. Дронго закрыл глаза, заставляя себя уснуть. Но заснуть после таких событий было просто нереально. Он поднялся, прошел в ванную комнату, умылся и вернулся в свою кровать.
Итак, в его расследовании появился самоубийца. Кичинский покончил с собой. И сделал это явно для того, чтобы избежать встречи с Дронго. Чего он боялся? Почему так спешил? Что произошло в Новгороде? Может, там все-таки тоже произошло самоубийство? Но тогда в чем причина такого массового безумия? Не офицеры, прошедшие войну, а какие-то истерички. Нет, так не бывает. Кичинский оставил записку, где просил прощения у родных. Считал себя в чем-то виноватым? Тогда почему не дождался Дронго, чтобы все ему рассказать?
И почему вообще он ждал так долго,
— Добрый вечер, Вячеслав, — быстро произнес он, — это говорю я. Как у тебя дела?
— Все нормально. Как вы добрались?
— Добрался хорошо. Но здесь произошла трагедия. За полчаса до моего прибытия Кичинский застрелился.
— Не может быть! — вскричал Славин. — Вы это точно узнали? Может, его убили?
— Он заперся в своем кабинете в здании УВД, — пояснил Дронго, — запер дверь изнутри. Сотрудники услышали выстрел. Они взломали дверь и нашли Кичинского погибшим. Меня задержали, чтобы я дал завтра показания.
— Что-то серьезное? Вам предъявили какие-то обвинения?
— Нет. Меня попросили остаться и помочь им завтра в расследовании. Ты не волнуйся, все будет нормально.
— Как это нормально, если Кичинский застрелился? Но почему, как они сами считают? Что они говорят?
— Они предпочитают спрашивать у меня, — зло ответил Дронго, — и, как обычно, никто и ничего не понимает.
— Будьте осторожны, — пробормотал Славин, — может, мы имеем дело с какой-то организацией.
— Такой вариант не исключен. Позвони прямо сейчас Широбокову и расскажи ему о самоубийстве Кичинского. Объясни, чтобы сегодня дома не ночевал. Мало ли что. Сумеешь сделать?
— Обязательно, — пообещал Вячеслав, — я все сделаю. Только вы будьте осторожны. Я вас очень прошу. Видимо, мы с вами недооценили опасность. Если Кичинский действительно застрелился, то, возможно, он чего-то или кого-то боялся. Может, вам лучше оттуда сразу уехать? Или вы уже под арестом?
— Не говори глупостей. Я в их ведомственной гостинице. И они попросили меня задержаться. Ты же понимаешь, какая тут суматоха. Они тоже не совсем понимают, что происходит в Новгороде и почему застрелился Кичинский.
— Я буду ждать вашего звонка, — подавленно сообщил Славин, — получается, что это я втянул вас в такую неприятную историю.
— Не говори глупостей. Ты пытался исполнить свой долг адвоката, собираясь помочь невиновному человеку.
— Это мы так считаем. А следователь и сотрудники милиции считают иначе. Может, действительно не стоит строить ложных иллюзий.
— В любом случае завтра никуда не ходи. У тебя есть конкретное дело, ты обязан знакомиться с материалами дела и знакомить с ними своего подзащитного. Вот и занимайся этим делом. Посмотрим, чем все закончится.
Он убрал телефон. В такие минуты хочется просто выть от досады. Как могло так получиться? Он должен был почувствовать изменения в тембре голоса Кичинского, в его односложных репликах. Он сказал: «У меня есть время до вечера», то есть открытым текстом давал понять о своей готовности уйти из жизни. Но мы так заняты своими проблемами, что слушаем других людей, но по-настоящему не слышим их. Как он мог не обратить внимания на эти слова Геннадия Кичинского?