Взрыв на макаронной фабрике
Шрифт:
Конечно, я знала, что Родька жив. Кроме того, предполагала и то, что он, вероятно, преступник. Но Тимуру об этом знать пока не следовало.
– Жень, – Тим виновато отвел глаза, – ты извини, но мне снова надо уехать…
Намек я поняла и поднялась из-за стола.
– Последний вопрос. Кто у Насти родители?
– А у нее нет родителей. Она с теткой жила.
– Знаешь адрес?
Тимур взял со стола листок бумаги, что-то быстро на нем написал и протянул мне с легкой улыбкой. Попрощавшись с хозяином сервиса, я покинула помещение.
Выходит, Шульц, Настя и Родион были знакомы.
– Алло? Сергей Николаевич? Здрасте, это Женя.
– Привет, Женя, рад тебя слышать! – В голосе Кузи на самом деле слышались радостные нотки. – Что новенького?
– Пока ничего, работаю, – вздохнула я. – Вы о нашем уговоре помните?
– Помощь понадобилась?
– Угу.
– Какого рода?
– Проследить нужно за одним человеком. Причем срочно, прямо сейчас.
Кузя присвистнул:
– Ничего себе! А заранее нельзя было предупредить?
– Нельзя, я только сейчас решила. Мы время теряем, Сергей Николаевич! Он сейчас уедет!
– Не тараторь! Что за человек? Где он сейчас? – Наконец-то Кузя начал задавать деловые вопросы.
– Это Тимур, помните его? Из автосервиса. Он сейчас пока на работе – я тут неподалеку, и мне его ангар хорошо виден. Но с минуты на минуту сорвется и укатит. Мне бы хотелось знать, куда и с кем встретится. Было бы неплохо послушать его разговоры…
– Ну ты даешь! – возмутился Кузя. – Я разве похож на Гвидона?
– При чем здесь Гвидон? – растерялась я.
– Это он то комаром, то мухой прикидывался. А я так не умею. Ладно, – после непродолжительного молчания сдался авторитет. – Сделаем что-нибудь. Когда нужен результат?
– Позавчера, – мрачно ответила я и отключилась.
Идея проследить за Тимуром пришла мне в голову совершенно неожиданно. Просто, как я уже говорила, не люблю совпадений. Сама проследить не могла – мою машину Тим хорошо знает. Да и другие дела у меня есть.
Дожидаться помощников Кузи я не стала, так как была уверена, что большая часть моих просьб будет выполнена.
Маргарита Петровна Романова, тетка Анастасии, жила на окраине города, в новостройках. Раньше, в эпоху, когда еще дули ветры перемен, здесь стояли одноэтажные деревянные домишки. Жили в них старички и старушки, когда-то работавшие на прядильно-ткацком комбинате с пролетарским названием «Красное знамя». До этого комбинат принадлежал какому-то купцу. Он же и построил для своих рабочих эти бараки. Они же служили жилищем и для гегемона после 17-го года. Центр города жил и развивался, а рабочая окраина словно застряла в прошлом. И вот совсем недавно и до нашего города докатился капитализм. «Новые русские» и нерусские понастроили на рабочей окраине модерновые дома, переселили в них в первую очередь и бесплатно бывшего гегемона. А дальше все по законам бизнеса. Дома растут как грибы, стоимость квартир в них приблизительно равна годовому бюджету какой-нибудь развивающейся африканской страны.
Думаю, Маргарита Петровна как раз и относилась к тем аборигенам, которые получили новое жилье в числе первых. Им постарались выделить квартиры на втором этаже. Это и
Я долго звонила в квартиру Маргариты Петровны. Никто не хотел открывать.
– Вы к кому, девушка? – раздался за спиной женский голос.
Оглянувшись, я увидела голову в белом платочке с подозрительно прищуренным глазом. Голова вещала из квартиры напротив.
– Здравствуйте! – Я приветливо улыбнулась. – Мне нужна Маргарита Петровна…
Голова удивленно заморгала:
– Так ведь… это… Ну… Нету ее!
– А когда вернется, не подскажете?
– Оттуда, – голова пришла в движение и кивнула на потолок, – еще никто не возвращался.
Я тоже посмотрела на потолок и на всякий случай уточнила:
– То есть вы хотите сказать, Маргарита Петровна умерла?
Туловище наконец присоединилось к голове. Передо мной стояла симпатичная старушка и энергично кивала:
– А ты, девушка, собственно, кто будешь? Что-то не припоминаю я тебя. Ты не из поликлиники случайно? Там сейчас все время новенькие, и не упомнишь всех.
– Нет, гражданка бабуля, – я сурово насупила брови, – мы из другого ведомства…
Подозрительность старушки улетучилась, уступив место удивлению и испугу.
– Свят, свят, свят! – истово перекрестилась бабуля и сделала попытку слинять в квартиру. Пришлось этому воспрепятствовать, просунув ногу между дверью и косяком.
– Ну так что, гражданочка? – еще строже спросила я. – Говорить будем?
– Будем, будем, – поспешно согласилась старушка. – А то как же? Да ты проходи, дочка, проходи! Чего на пороге-то стоять!
Бабуля шустро посеменила в единственную не слишком просторную комнату. Большую часть пространства занимал круглый стол, покрытый белой вышитой скатертью. Вообще-то вышивки здесь было предостаточно. Сама комната напоминала деревенскую светлицу: икона в «красном» углу с маленькой лампадкой, узкая кровать, на которой аккуратно сложенной горкой возвышались подушки, трехстворчатый шкаф светлого дерева, такая же тумба для белья, накрытая вышитой салфеткой. Возле тумбы красовался самый настоящий сундук. В такие обычно складывают вещи, самые дорогие сердцу хозяев, или приданое невесты. Крышки сундуков изнутри оклеивали вырезками из газет и журналов и пожелтевшими фотографиями.
– Ты садись, дочка! – суетилась хозяйка. – Надо же, каких молоденьких теперь в милицию берут! Может, чайку?
– Нет, спасибо. – Я сдержанно отказалась. – Разрешите узнать ваше имя.
– Аграфена Фроловна, двадцать третьего года рождения… Паспорт показать?
Какие же все-таки есть сознательные граждане! Однако бабулька, оказывается, долгожительница. Хорошо бы еще и голова у нее работала нормально.
– Паспорт не нужен. И вообще, Аграфена Флоро… Флоро…
– Можно просто баба Граня, – заметив у меня трудности с произношением имени-отчества, разрешила старушка.