Взрывная волна
Шрифт:
– Хили тоже.
– Я готов рискнуть. Ты же хочешь жить, сука? Не слышу.
– Да, – прохрипел Браун.
– Тогда ты сделаешь все, как надо. Приходишь в камеру. Забираешь Хили. Ведешь его к машине. Если кто-то попытается вас остановить, осади его. Твой ошейник увидят все. А все копы хотят жить.
Машина остановилась. Кто-то стукнул по металлической стенке кузова. Незнакомый голос произнес:
– Мы на месте.
Третий. Более молодой голос. Люк Томпсон, 29 лет. Водитель банды.
– Если ты попытаешься снять ошейник, ошейник взорвется, – угрожающе
– Ошейник взорвется, – отозвался Браун.
– Все правильно, сука. Я буду все видеть и все слышать. И в любой момент нажму на кнопку, если мне что-то не понравится. Мой палец будет на кнопке. Одно неверное действие – и тебе конец. Ты все понял, сука?
– Еще как.
– А теперь вали.
Главарь дернул Брауна за волосы вверх, поднимая. Браун успел разглядеть типа в кроссовках – его он уже видел на складе. Файфер. Браун также успел заметить открытый ноутбук на сиденье, на экране что-то мелькало. Картинка с камеры, закрепленной спереди на ошейнике.
Распахнулась дверца, и Брауна вытолкнули на улицу. Он упал на асфальт. Фургон сорвался с места и исчез за поворотом. Браун с трудом встал, каждое движение отдавалось адской болью в его паху. Ошейник плотно обхватывал шею, было трудно дышать.
Браун стоял около своего дома. В двух метрах от собственной машины.
Изумленно он осмотрелся по сторонам. Ярдах в 20 от него шли люди, какая-то парочка. Но они не смотрели на него.
Браун неуверенно шагнул к машине. Машинально похлопал себя по карману. Ключи от машины на месте. Вытащив их, он изумленно, как на предмет из параллельной вселенной, посмотрел на ключи и брелок сигнализации. Нажал на кнопку. Пискнув, машина отозвалась щелчками отпираемых замков.
Браун открыл дверцу и сполз на водительское сиденье. Боль в теле, особенно в паху, была настолько адской, что от каждого движения перехватывало дыхание, а на глазах наворачивались слезы.
Браун посмотрел в зеркало на собственное отражение. Вокруг его шеи, словно шарф, тянулась алюминиевая трубка в два дюйма толщиной. Спереди, прямо под подбородком, утопленная в ошейник миниатюрная камера. Черный глазок камеры угрожающе смотрел на Брауна, напоминая, что за ним следят.
Чтобы он мог сглатывать, Браун вытянул плечи назад и таким образом ослабил давление ошейника на кадык. На секунду закрыл глаза.
Это сон. Это чертов сон. Так не может быть в жизни. Так не бывает.
Но все обстояло именно так. Заминированный лейтенант полиции за рулем собственной машины.
Он пошарил по карманам. Ни значка, ни пистолета, ни ножа. Но кошелек на месте. Ему оставили кошелек и ключи от машины.
Поняв, что уже секунд 10 он просто сидит за рулем, Браун спохватился и завел двигатель. Меньше всего на свете он хотел, чтобы ублюдки решили, что он что-то затевает – и нажали на свою проклятую
– Вы меня слышите? Я еду. Просто пытался оклематься.
Машина Брауна плавно тронулась и, выехав на дорогу, поползла в сторону городского центра.
Ведя автомобиль, Браун лихорадочно соображал. Что теперь делать? Каков план? Плана не было. Вообще никакого. Полный ноль.
Сделав глубокий вдох, Браун попытался взять себя в руки. Не время раскисать. Когда угодно – но только не сейчас. Соберись, приказал он себе.
В голове промелькнула картинка с места преступления. Бледный патрульный, сидящий на ступеньке фургона «скорой помощи». Браун вдруг вспомнил слова Чемберса. После разговора с патрульными Чемберс сообщил Брауну, что первое, что они заметили странного в Марино, когда тот шел с полным портфелем денег по предрассветной улице, – это его походка. Теперь Браун знал, почему у Марино была странная походка. Эта дрянь плотно облегала шею и сжимала горло, мешая нормально сглатывать – для этого надо было оттянуть плечи назад и чуть вжать подбородок в шею, утапливая кадык внутри горла.
План. Какой у тебя план?
Браун подъезжает к управлению. Дежурный на входе сразу увидит ошейник. Сомнений нет. Браун направится к изолятору, дверь в который располагается справа от поста дежурного. Дежурный все поймет. «Господи, что это?» – заорет он. Браун почти слышал этот вскрик. «Мне надо в изолятор. Не лезь», – скажет ему Браун, быстро двигаясь к двери. За ней – дежурный по изолятору. Который тоже заметил ошейник. К этому времени дежурный управления уже поднимает тревогу.
Когда Браун прикажет открыть камеру Хили и вытащит его оттуда, вестибюль управления уже будет забит копами.
«Не подходите, иначе ошейник взорвется! Все назад! Дайте пройти! Мне надо вывести его наружу, тогда никто не пострадает! Не подходите, никто, или все мы сдохнем!».
А если кто-то рискнет ослушаться? Если кто-то бросится к Брауну, чтобы попытаться снять ошейник?
И вдруг Брауна осенило.
Главарю было плевать, как Браун и Хили покинут здание полицейского управления. Банда не хочет вытащить Хили. Он уже попался. А они жестокие ублюдки, которые взорвали Пикмана, хотя тот выполнил все их требования.
Они не хотят спасти Хили – они хотят уничтожить его. Убрать собственного подельника, угодившего к копам, и Брауна, – главного копа, который вел расследование их банды. Браун вспомнил Хили на допросе – несмотря на гору мускулов и суровую внешность, Хили был далеко не крутым уголовником – он дергался после каждого вопроса «в десятку». Несмотря на убийство Столлера, которым главарь повязал на крови всех членов банды. Хили был тряпкой.
Слабым звеном банды.
Убрать двух зайцев одним выстрелом. Как только Браун войдет в изолятор и окажется рядом с Хили, они нажмут на кнопку. Голову Брауна срежет взрывом, разметав остатки черепа и куски мозгового вещества по помещению. Взрыв убьет надзирателей в изоляторе. А еще – он убьет Хили. И у полиции не будет ничего на главаря банды. Никакого риска, что Хили расколется и сдаст подельников.