Взять свой камень
Шрифт:
– Может, поджечь? – и кивнул на оставленный ими сарай.
– На дым сбегутся, – оборвал его Зверев и толкнул в спину замедлившего шаг Каттнера.
От хутора уходили быстро, все дальше и дальше углубляясь в лес. Несколько раз меняли направление. Немец сопел, взмок, его мундир покрылся темными пятнами на спине и под мышками, ноги заплетались, лицо стало бледным.
Облюбовав овражек с густыми кустами на склоне, командир приказал остановиться на привал.
– У нас мало времени, – обратился он
Немец жадно хватал свежий лесной воздух широко открытым ртом, испуганно переводя взгляд с одного разведчика на другого. Когда им сегодня приказали отправиться на поиски парашютистов, он воспринял это как увеселительную прогулку. Кто бы мог подумать, что именно ему придется попасть в плен к «лесным призракам», как их уже успели окрестить солдаты?
– Я военнопленный! – быстро ответил Каттнер. – Могу ходатайствовать о сохранении вам жизни, если…
– У нас мало времени! – прервал его Антон. – Фамилия, имя, номер части, задание?
– Иоахим Каттнер, ефрейтор, тридцать пять лет… У меня двое детей, и я социал-демократ! Я рабочий!
– На вашем мотоцикле была эмблема – голова собаки. Это эмблема химических частей? – снова прервал его Волков. – Почему вас, химиков, бросили на розыски? Что делает здесь ваша часть? Отвечайте, быстро!
Лучше других владевший немецким Егоров вполголоса переводил остальным ответы и вопросы. Сидя на земле, ребята с напряженным вниманием слушали – еще бы, первый немец, с которым они говорят. Пусть допрашивает один командир, но все же здорово он владеет немецким! Так и чешет, как натуральный «ганс»!
– Вы жили в Берлине? – искательно заглядывая Волкову в глаза, спросил Каттнер, пытаясь перевести разговор на другую тему. – В каком ките, то есть районе, столицы? У вас произношение берлинца.
– Будете отвечать на вопросы? Мне еще долго ждать? – поиграл Антон желваками.
– Приказали выделить солдат для ваших розысков, – пожал плечами ефрейтор. – Здесь какой-то черный СС распоряжается. О нем я ничего не знаю! – быстро добавил он.
– Так, – помрачнел командир. – Откуда выехали, где стоит ваша часть, в каком месте? – он достал карту, развернул ее, показывая немцу.
– Не умею читать русскую карту, – отвел глаза тот. – Мы стоим в Озерном. Участок для патрулирования выделили от расположения части до местечка Броды. В Озерном мы должны оборудовать объект, но его назначения я тоже не знаю. Возможно, нас еще передислоцируют ближе к Минску или Смоленску. Что вы собираетесь со мной делать?
– Где еще стоят ваши части? – сворачивая карту, спросил Волков. Он уже отлично понял, что от Каттнера многого добиться не удастся, а таскать его за собой по лесу…
– Не знаю, – привычно повторил немец. – Ваша армия бежит, на что вы надеетесь? Вас все равно
– Ну что будем с ним делать? – повернулся к ребятам Антон. – Не таскать же его за собой по лесу.
Все испуганно молчали. Крылов несмело предложил:
– Завязать глаза и отпустить по дороге? Все-таки он пленный…
Волков невесело усмехнулся, рассматривая документы Каттнера и немцев, убитых на хуторе. Фотографии, письма, солдатские книжки, круглые медальоны с номерами, во всех армиях мира прозванные «медальонами смерти».
Слова Каттнера об эсэсовце его встревожили – неужели службы безопасности уже пронюхали об архиве и материалах, которые вез Денисов? Тогда дело плохо, иначе зачем вдруг появился эсэсовец, распоряжающийся поисками парашютистов? Для этого есть армейская контрразведка и фельджандармы.
Продолжать допрос ефрейтора? Бесполезно, больше из немца ничего не выжать – он, как попугай, опять будет твердить одно и то же. Еще не знающие поражений, твердо верящие своему фюреру и силе принятой присяги, приученные к жесткой, палочной дисциплине, немецкие солдаты не столь податливы на допросах. Тем более в подобной обстановке, когда он считает себя жертвой странных и нелепых обстоятельств, которые скоро непременно изменятся в его пользу – русских всего четверо, а ищет их множество хорошо обученных, обеспеченных техникой и связью солдат, а ими командуют опытные офицеры, уже прошедшие Голландию, Францию, Польшу.
– Рабочим был, – совсем тихо добавил Егоров.
– Тихий, – приказал Волков, – отведите его в конец оврага.
Зверев побледнел и сжал рукоять висевшего на поясе ножа так, что побелели костяшки пальцев.
– Капут! – выпучив глаза, заорал немец, видимо, поняв, что с ним сейчас сделают «лесные призраки». – Капут!
– Выполняйте приказание, – поторопил Волков, – а то он весь лес переполошит.
Не глядя на ребят, Зверев взял пленного под локоть и потянул за собой. Тот начал упираться, брыкаясь ногами, норовя пнуть своего конвоира по голени тяжелым кованым сапогом. Зверев разозлился, схватил немца за связанные сзади руки, повалил и поволок по земле, сминая траву и мелкие кусты, не обращая внимания на отчаянные вопли.
– А-а-й! – взвизгнул немец, и крик внезапно оборвался.
Вернувшись, Зверев бросил на колени Егорову его ремень:
– На!
Тот брезгливо отбросил его в кусты, потом вытер руки пучком травы и долго тер ладони о зеленую ткань маскхалата.
– Смотрите сюда, – развернув карту, подозвал всех ближе к себе командир. – Плотность немецких частей здесь большая. Даже химиков уже подтянули. Тут Озерное, здесь Броды, а вот тут деревня Погосты. Завтра мы должны быть там.