Взыскующие града. Хроника русской религиозно-философской и общественной жизни первой четверти ХХ века в письмах и дневниках современников
Шрифт:
Словом, в присланном мне предисловии материала для спора как по существу, так и в редакционном отношении — сколько угодно. И если бы было решено оставить его в этом виде, я безусловно отказался бы от печатания статей моих в сборнике. Поэтому прошу дорогих товарищей по издательству, — дабы не насиловать друг друга, — вычеркнуть из предисловия все спорное.
С этой целью я прилагаю при этом письме измененный проект предисловия редакции, в котором я умышленно не вношу ничего своего, а беру только то, что для меня приемлемо из присланного мне проекта. Против изменений стилистического свойства или редакционных не стану возражать, но на добавления по существу безусловно не согласен.
Пусть мой проект предисловия несколько сух и бесцветен. В коллективнойработе, когда есть некторое различие взглядов это неизбежно. Но пространное предисловие и не нужно. Ведь вопросы о призвании России, о ее будущем,
Вообще же думаю, что всем нам, как можно больше нужно делать и как можно меньше обещать как за себя, так и за Россию. Нужно осуществлять религиозное призвание России, а не трубить о нем заранее. Иначе повторится ошибка Соловьева, который ведь был больше нас всех: обещал за Россию третий Рим, всемирную теократию, а вышел красвый мыльный пузырь, причем сам же Соловьев его проколол.
Крепко и троекратно всех вас четырех целую.
Христос Воскресе!
Ваш Князь Е.Трубецкой
Очень прошу переслать это письмо в Крым Маргарите Кирилловне.
297. Е.Н.Трубецкой — М.К.Морозовой [1074] <25.03.1911.Флоренция — Ялта>
25 марта 1911 г., Флоренция.
Милая Гармося,
Вчера приехал во Флоренцию и получил сразу три твоих письма. Начну с деловой части.
Предисловие Булгакова ужасно. Безвкусный шовинизм с допотопным старославянофильским жаргоном, при том крайне размазан и бездарен. Что мне оставалось делать? Писать свое предисловие — во-первых, для них обидно, а может быть, мое для них столь же неприемлемо, как ихнее для меня. Поэтому я взял из их же предисловия все приемлемое для меня, сделал полстраницы из трех, и в заключение целиком взял булгаковскую последнюю страницу, где излагаются намерения "Пути" относительно последующих изданий. Вышло сухо и бесцветно, но для предисловия от общего имени достаточно: то, в чем мы сходимся — признание религиозной, христианской задачи России выражено совершенно ясно в одной фразе, и этого довольно. Пусть яркие и красочные статьи пишутся каждым за собственной подписью и ответственностю. Говорить же от моего имени, как я решаю или буду решать религиозные вопросы, я не позволю никому.
1074
Ранее опубликовано с комментариями А.Носовым //Новый мир, 1993, № 10, с. 199.
Помня, однако, твою просьбу, я послал всем четырем "путейцам" чрезвычайно ласковое по форме, но весьма решительное по содержанию письмо, где, между прочим, говорю, что если предисловие будет сохранено, я прошу не печатать моих статей в сборнике. Аргументирую я там обстоятельно и тоном очень мягким, и в заключении прошу переслать письмо тебе, чтобы ты сама рассудила, мог ли я поступить иначе. Разумеется, этот "ультиматум" относится к ним, а не к тебе, т.к. ты, конечно, на печатание сборника без моих статей не согласишься.
Что касается тебя, то я пишу тебе в день Благовещенья; и мне особенно хочется, чтобы письмо мое было для тебя благой вестью. Хочу верить, что между нами происходит сплошное недоразумение. Ведь идеал мой — светлое Христово воскресенье — радость всему миру; а крест — не цель, а только путь, который, кстати, не я выдумал. В письмах и писаниях моих я утверждаю только одно: кто не сораспнется со Христом, тот не совоскреснет с ним. Ты пишешь, что этого не отрицаешь? Но тогда в чем же дело? За что ты на меня обрушиваешься? За то, что я говорю об этом слишком много. Но если я увижу, что ты это признаешь вполне, то писать и говрить об этом не буду. Но почему ты сочла "буддизмом" мое развенчание наивной "русской" теократии Соловьева, этого я не понимаю, когда ты тем же самым раньше восхищалась, этого я не понимаю [1075] . Если "третий Рим" мираж, то неужели же все мираж? Если я в этой же главе не говорю оположительной задаче, положительном значении России, то ведь одна глава — не целое, а часть. Об этом по плану моего сочинения должно говориться в конце его. Ты говоришь: "все это одно только разрушение".
1075
Ср. Кн. Евгений Трубецкой. Крушение теократии в творениях В.С.Соловьева. //Руская мысль. 1912, № 1
1076
Имеется в виду слова ап. Петра, сказанные им Иисусу Христу на горе Фавор во время Преображения, когда рядом с преобразившимся Иисусом предстали пророки Илья и Моисей: "Равви, хорошо нам здесь быть; сделаем три кущи: Тебе одну, Моисею одну, и одну Илии." (Мк. 9. 5).
Главное же, чего ты совсем не принимаешь во внимание, сколько во всем этом утверждении "креста" тревоги от любви к тебе. Такой страх, что самое мое святое святых останется тобой не разделенным, такое горячее желание приобщить тебя к нему. А при этом столько борьбы против собственной моей страсти, которая во мне кипит и клокочет!
Я тебе скажу вот что. Слава Богу, с детства и до сей поры я каждый год переживаю Пасху как светлую радость, озаряющую на целый год все существование, люблю ее и чувствую ее детски жизнерадостно. И это, между прочим, оттого, что каждый год я сильно и глубоко переживаю неделю страстей Христовых. Если бы на эту неделю я не откликнулся во всю глубину крестной муки, то чувствовал бы себя неспособным к радости, красоте и светлому подъему. Вот что крест для меня — смерть и победа смертью, жизнь, светлое воскресенье. Одно с другим неразлучно. И для того, милая моя, мне хочется, чтобы ты подняла и почувствовала крест, чтобы и ты могла потом и тут же ощущать эту беззаветную светлую и безбрежную радость.
Ах, если бы ты могла это почувствовать и если бы на этом призошла наша встреча. А то боюсь, что не я, а ты теперь замыкаешься в своем, а моего не вынашиваешь, потому что не хочешь принять. Не сомневаюсь в том, что в самом себе я живу. Но неужели же я в самом деле для тебя отжил? А я все-таки, хочешь или не хочешь, — настойчиво буду предлагать свое: «Христос воскресе из мертвых, смертию смерть поправ».
Христос воскресе, моя бесценная, милая и дорогая. Крепко, очень крепко тебя целую.
298. В.Ф.Эрн — Е.Д.Эрн <27.03.1911. Москва — Тифлис>
27 марта 1911 г.
<…> Прости, что опять не напишу тебе порядочного письма, не хочу себя переутомлять. А сегодня я утомился, потому что вышел в Университет, а из него пришлось ехать в Казначейство, где я и получил первую четверть, т.е. за первые три месяца 500 рублей. Сегодня же принес из участка дворник свидетельство о неимении препятствий к выезду. Завтра я получу отпуск заграницу из Университета и тогда в два-три дня получу заграничный паспорт. К этому времени думаю кончить все свои дела и значит на Страстной буду уже с тобой. Господи! Поскорее прибыть в какую-нибудь Флоренцию, что ли! Завтра у меня будет доктор Мамонов, который обещал мне собрать справки о климате Италии и "обдумать" местопребывания для меня и для тебя. Доктор хороший, положиться на него можно. Но я бы очень хотел побывать и у Титова. Не знаю, удастся ли. Я боюсь, что ты обо мне беспокоишься, получая мои открытки. Пожалуйста, не трать свои силы на печальные мысли: мне очень даже хорошо, только нужно отдохнуть недели две. Вот приеду и до отъезда ничего не буду делать, обещаю тебе! Хочешь даже пообещаю тебе, что не буду писать целых две недели по приезде! <…>
299. В.Ф.Эрн — Е.Д.Эрн <28.03.1911. Москва — Пятигорск>
28 марта 1911 г.
<…> Вот теперь канитель с паспортами. Ведь и тебе нужно получить от полиции бумажку о неимении препятствий к выезду. Завтра схожу в участок и спрошу как поступить. М<ожет> б<ыть> сделают это здесь. Я получил от Университета отпуск, который дает мне право на беспошлинное получение паспорта. Т.е. сохраняется этим около 60 рублей. Ибо каждое полугодие стоит 15 рублей. Я оправляюсь и чувствую себя сравнительно лучше. Сегодня будет Мамонов, тогда мы с ним поговорим как следует, где мне селиться. <…> 300. М.К.Морозова — Е.Н.Трубецкому [1077] <03.1911>. Ялта — Неаполь>
1077
ОР РГБ, ф.171.