Warhammer 40000: Ересь Хоруса. Омнибус. Том I
Шрифт:
Советник впервые за все это время взглянул на Хавсера. Увенчанный гребнем красно-золотой шлем выглядел угрожающе. Линзы визора горели зеленым огнем, но они погасли, как только советник приподнял шлем и снял его с головы. Оказалось, что перед ним заслуженный воин с коротко подстриженной щеткой седых волос и лицом, похожим на древний пергамент.
— На Совете Никеи должен быть принят закон об использовании в составе легионов адептов библиариев. — Голос, больше не искажаемый транслятором шлема, звучал низко и раскатисто. — Мы убеждены, что так называемая магия — это просто инструмент,
— Особенно если вы не покоритесь решению Императора, — добавил Хавсер.
— У него не останется другого выбора, кроме как покарать нас, — согласился советник.
— И этой карой станет Шестой легион.
— Это единственная причина, по которой он терпит свирепый и необузданный легион. Это самое внушительное и крайнее средство устрашения.
— А я ваша система раннего оповещения. Через меня вы узнаете, когда свершится возмездие.
— Да, Каспер Хавсер. Все верно.
— Он осудит вас, — сказал Хавсер. — Не важно, как вы это преподносите, но ваше искусство — это зло, и я уверен, именно оно привело человечество к Древней Ночи.
Советник отвернулся и снова посмотрел вниз. Хавсер принялся изучать его профиль. Ему стало любопытно, как должен выглядеть чернокнижник. И есть ли запах у колдовства.
Он попытался вспомнить, не этот ли воин появился у него за спиной в то утро, когда он проснулся на орбитальной станции и смотрел на Терру. Его это было лицо или нет?
— Раз уж ты всю свою сознательную жизнь пытался докопаться до ее корней, — сказал советник, — позволь мне рассказать тебе о Древней Ночи. Легенды гласят, что это была катастрофа в масштабе всей Вселенной. Космологический апокалипсис. И ты верно подметил: причиной ее стало злоупотребление талантами преобразования и магии. Но я подчеркиваю: злоупотребление. Я говорю о целых обществах и культурах, где эзотерическая практика применялась не по назначению, и в основном из-за того, что люди не понимали, что они делают. А тебе известно, что самое страшное в Древней Ночи, Каспер?
— Нет.
— Я тебе скажу. Сам термин неточен. Не было никакой Древней Ночи. Если оглянуться на прошедшие времена, в истории можно обнаружить сотни катастроф. Целые эры растрачены на борьбу с внешней тьмой, и человечество возрождалось, но только для того, чтобы получить следующий удар. Подъемов и крушений цивилизации гораздо больше, чем мы в состоянии вспомнить. К примеру, Атлантида и Агарти. А ведь существуют сказания о царствах, не оставивших после себя абсолютно никаких следов. Это естественный процесс.
— Естественный? Я уверен, что это всего лишь оправдание для заигрывания с разрушительными силами!
— Нет же, — терпеливо возразил советник, словно был учителем, занимавшимся с отстающим учеником. — Подумай о лесах, время от времени уничтожаемых бушующими пожарами. Огонь разгорается и затухает, но это всего лишь часть цикла, после которого вновь поднимается пышная поросль. Каспер, человечество
Он прикоснулся пальцами ко лбу.
— И храниться они должны здесь, и только здесь. Не в книгах, или информационных планшетах, или в хранилищах информации, а в памяти. Скажи, разве сами Волки, при всем их неприятии зла, не гордятся тем, что поддерживают традицию устных сказаний? Не единственный ли это для них способ передачи информации, скальд?
— Верно, — ворчливо и неохотно согласился Хавсер.
— Есть один старинный миф, — продолжал советник. Он немного помолчал, глядя в застывшую высь никейского неба. — Это история о Тоте, боге Эры Фаронов. Он изобрел письмена и показал их царю Гипта. Царь пришел в ужас, потому что был уверен, что письмена приведут к забвению.
Советник повернулся и снова посмотрел ему в лицо.
— Мы пришли к тебе не со словами и инструкциями, изложенными на бумаге. Мы не пытались влиять на тебя при помощи того, что можно уничтожить или исправить. Мы говорили твоими снами и писали в твоей памяти.
— Все это означает, что вы не предоставили мне выбора. Вы изменили мою жизнь и смоделировали мой вюрд, а я при этом не имел права возразить.
— Каспер…
— Ты говоришь, что забывчивость есть истинный грех? Зачем же вы используете забвение? Почему некоторые вещи я помню очень отчетливо, тогда как другие от меня ускользают? Если забвение есть основное зло, зачем им пользоваться, чтобы на меня повлиять? Почему у меня такая избирательная память? Что вы хотите от меня скрыть?
Лицо советника дохнуло холодом.
— О чем ты говоришь? — спросил он.
— Он говорит, чтобы ты отошел назад, — произнес Медведь.
Глава 11
КРОВЬ И ИМЕНА
Амон из Тысячи Сынов повернулся и поверх плеча Хавсера взглянул на Космического Волка. На его лице вновь заиграла улыбка.
— Ты поднимаешь оружие против своего брата Астартес, брат Волк? — непринужденно спросил он. — Разве это разумно? Или хотя бы достойно?
Болтер Медведя не дрогнул.
— Я защищаю скальда, как велит мой долг. Отойди.
Амон из Тысячи Сынов рассмеялся. Он на пару шагов отошел от Хавсера и от парапета. Кустодий, все еще стоявший на своем месте, слегка вздрогнул, словно пытался сбросить с себя дремоту.
— Неужели мы будем ссориться и пререкаться, когда внизу под нами творится история? — спросил советник.
— Все возможно, — сказал Аун Хельвинтр.
Рунный жрец неслышно подошел с другой стороны и остановился сбоку от советника Тысячи Сынов.