Warhammer 40000: Ересь Хоруса. Омнибус. Том I
Шрифт:
Левая рука Медведя резко опустилась, зажав скользкую от крови рукоять алебарды, словно в тисках. Поворот корпуса заставил советника приблизиться, поскольку выдернуть оружие он был не в силах. Свободной рукой Медведь стал бить врага кулаком в лицо, сопровождая каждый удар ревом боли и торжества и фонтанами крови. Пятый или шестой удар угодил Астартес Тысячи Сынов в горло. Его великолепные доспехи уже покрылись брызгами крови из разбитого лица.
Амон покачнулся, державшие древко алебарды руки ослабели. Медведь вырвал оружие и отбросил в сторону.
— Нет! — закричал Хавсер.
Готовый разорвать горло врага и прикончить жертву, Медведь зарычал, словно леопард, и взглянул на Хавсера. Золотистые с черными точками зрачков глаза Волка потемнели от боли — боли и еще какого-то чувства.
— Не надо! — закричал Хавсер, просительно протягивая руку. — Он нужен нам живым! Живой он послужит нам доказательством, а мертвый только еще раз докажет нашу агрессивность!
Медведь немного ослабил хватку и приподнял голову, все так же свирепо блестя оскаленными клыками. Он нанес еще один жестокий удар и швырнул Амона на базальтовый пол.
— Оружие! — потребовал он.
Хавсер выхватил свою секиру и бросил Медведю. Воин ловко схватил древко правой рукой, опустился рядом с советником на одно колено и выбил на его нагруднике оберегающий символ.
Советник Тысячи Сынов закричал. Он с безумной яростью забился в конвульсиях, так что оттолкнул от себя Медведя. В припадке бешенства его кулаки и ноги колотили по полу, кровь и плазма из разбитого лица попала ему в рот, и вопли превратились в сдавленные всхлипывания. Когда конвульсии достигли пика, из него с шипением вырвался отвратительно вонявший столб энергии и разошелся в воздухе темными струйками дыма.
Дрожа и завывая, Амон поднялся на ноги. Исковерканное Медведем лицо продолжало истекать кровью и другими жидкостями. Судороги не прекращались, словно в нервном припадке. Он обхватил себя руками и, пошатываясь и спотыкаясь, бросился бежать по галерее.
Медведь вскочил, намереваясь пуститься в погоню. Но кустодий, уже оправившийся от колдовского наваждения, его остановил. Золотые доспехи кустодия покрылись бесчисленными царапинами.
— Подожди, — сказал он Медведю. — Я известил своих собратьев. Кустодес перекроют верхние галереи. Он не сумеет скрыться. Сестры Безмолвия заставят его замолчать, и мои братья его поймают.
— Я сам его поймаю! — настаивал Медведь.
— Не надо, — решительно возразил кустодий. Он посмотрел на Хавсера. — Я прошу прощения. Я тебя подвел.
Хавсер покачал головой. Он подошел к парапету и заглянул внутрь жерла вулкана. Далеко внизу как ни в чем не бывало продолжался великий совет. Никто из присутствующих на нем не заметил яростной схватки, только что завершившейся на верхней галерее.
К Хавсеру подошел Аун Хельвинтр. Его лицо было бледнее, чем обычно, словно жрец целый год провел без пищи и света. Он снял
— Необходимо срочно направить донесение Императору, — сказал он, обращаясь не к Хавсеру, а к Амону Тавромахиану и Медведю. Он продолжал смотреть на яркую фигуру на возвышении и взъерошенного гиганта, продолжавшего свою речь с деревянной кафедры. — Не важно, какие аргументы приведет Алый Король. Этот случай не может не повлиять на решение Повелителя Человечества.
— Это самое тревожное происшествие в моей прежней жизни, — с некоторым вызовом ответил ему Хавсер. — В нем сильнее всего проявилось… зло.
— Ты сам знаешь, что это не так, — возразил Длинный Клык. — В своем сердце ты это сознаешь. Ты сам себе противоречишь.
Хавсер резко проснулся. На одно ужасное мгновение ему показалось, что он опять в Библиотехе или на снежной равнине вместе с Длинным Клыком, а может, и во дворе особняка горящего города Безмолвия.
Но это был только сон. Он снова лег, стараясь успокоиться, выровнять дыхание и унять лихорадочное сердцебиение. Всего лишь сон. Всего лишь сон.
Хавсер сел на кровати. Он чувствовал себя усталым и измотанным, как будто после кошмара или наркотического забытья. Мышцы рук и ног побаливали. Это было обычное состояние, вызванное искусственной силой притяжения.
Сквозь ставни в комнату пробивался золотистый свет, сглаживая шероховатости и придавая помещению теплый уютный вид.
Послышался электронный звонок.
— Да? — отозвался он.
— Сэр Хавсер, уже пять часов, — произнес негромкий голос сервитора.
— Спасибо.
Он сел в кровати. Он чувствовал себя одеревеневшим и очень усталым. Давно ему не было так плохо. И нога опять разболелась. Может, в тумбочке у кровати найдутся обезболивающие средства.
Он доковылял до окна и нажал кнопку подъема жалюзи. Послышалось негромкое гудение, и в комнату хлынул золотистый свет. Он выглянул. Из окна открывался потрясающий вид.
Солнце, испускающее золотые лучи, только что поднялось над горизонтом. Перед ним во всем своем великолепии раскинулась Терра. За чертой уходящего терминатора он видел ночную тень и созвездия освещенных ульев, с другой стороны под солнечными лучами простирался голубой океан и бело-кремовые купы облаков, а внизу, мерцая огоньками, величественно проплывала суперорбитальная станция.
Он увидел отражение своего лица, освещенного солнцем. Старик! Какой старый! Какой старый! Сколько же ему лет? Восемьдесят? Восемьдесят стандартных лет? Он содрогнулся. Этого не может быть. На Фенрисе его изменили, они…
Вот только на Фенрисе он еще не был. Он еще не покинул Терру.
Наслаждаясь золотистым светом, он посмотрел на свое испуганное лицо. И вдруг заметил лицо другого человека, стоящего у него за спиной.
Его охватил ужас.
— Как ты мог здесь оказаться?! — воскликнул Хавсер.