Warhammer 40000: Ересь Хоруса. Омнибус. Том I
Шрифт:
— Мы будем с тобой обращаться так, как сочтем нужным, — заявил Головко, подталкивая его к открытой двери. — Тебя об этом не спрашивают, а по мне, так тебе и вовсе не стоило позволять сюда возвращаться. Ты опасен, я это чувствую.
— Тебе надо сдерживать подобные «чувства», Головко, — сказал Кай, стряхнув его руку. — Иначе вокруг тебя соберутся чуткие пси-гончие. И я не думаю, что ты сможешь от них избавиться.
— Хватит препираться, — одернула их Сарашина. — Ваши споры просто смешны и могут вызвать эфирные возмущения.
Кай замолчал.
— Ты не пользуешься своим слепозрением, — заметила Сарашина, слегка наклонив голову.
В ее голосе Кай уловил оттенок разочарования.
— Нет, не пользуюсь. Аугментические устройства позволяют мне прекрасно видеть в темноте.
— Я понимаю, но какая тебе от этого польза?
— Мне не нравилось быть слепым. Я имею в виду — по-настоящему слепым. Я скучал по чтению.
— Для тех, кто лишен глаз, тоже имеются книги.
— Знаю, но я предпочитаю, чтобы слова сами приходили ко мне, — ответил Кай. — В записанном слове больше информации, чем в символах, которые мы различаем на ощупь. Письменность обладает особой красотой, которую не в состоянии передать контактный шрифт.
— Я бы могла с тобой поспорить, но это тема для вечернего разговора, когда на столе лежит хорошая книга и стоят чашки с горячим рекафом. А может, тебе понадобились глаза, чтобы цепляться за какой-то аспект жизни, предшествующей работе и Телепатика?
— Я не знаю, — сказал Кай. — Может быть. Я не думаю, что это так уж важно.
— Возможно, это помогло бы понять, почему ты не в состоянии составить послание и открыться для видений своих братьев.
— Я знаю принципы передачи посланий, — возразил Кай. — Я усвоил их всего за год.
— Тогда почему ты здесь? Почему Дом Кастана отослал своего исключительного астропата обратно в Город Зрения?
Кай не ответил, а Сарашина остановилась у кельи с открытой дверью.
— Кай, я хочу тебе помочь, — сказала Сарашина. — Ты был лучшим моим учеником, и, если ты потерпел неудачу, значит, и я в чем-то ошиблась.
— Нет, — ответил Кай. — Это все из-за того, что… произошло на «Арго».
Сарашина предостерегающим жестом подняла руку.
— Не говори об этом, пока другие находятся в состоянии покоя. — Она показала на запертые двери, выходящие в коридор. — Спи. Медитируй, если это тебе поможет. Отдохни, а утром мы с тобой поговорим.
Кай кивнул. В голове металось
Воспоминания часто посещали обитателей Города Зрения и по большей части были нежеланным явлением. Тот, кто заботился о своем рассудке, предпочитал не задерживаться на думах о прошлом.
И Каю это было известно лучше, чем кому-либо другому.
Дверь за ним захлопнулась с глухим стуком. Скрипа запираемого замка, характерного для келий послушников, не последовало, но он ощущал присутствие оставшихся снаружи Черных Часовых. Сарашина могла относиться к нему как к заблудшему сыну, но Головко придерживался совершенно иного мнения. Кай мог только гадать, какими кошмарами оборачивается для новичков его враждебность.
Его дорожного сундучка еще не было в келье, и Кай подозревал, что Черные Часовые исследуют его пожитки в поисках потенциально опасных вещей. Они ничего не найдут. Кай ничего не хотел брать с «Арго», и теперь все его имущество состояло из нескольких рубашек, туалетного набора, отлично сшитого костюма от портнихи с ниппонского полуострова и, конечно, множества переплетенных в кожу онейрокритик.
Для Черных Часовых книги ничего не значат, а вот криптэстезианцы внимательно будут их изучать, чтобы убедиться в отсутствии скрытых значений.
Они тоже ничего не обнаружат, но он понимал, что проверка необходима.
Внутри келья была почти пустой, и ничто не указывало на ее прежнего обитателя. Такой порядок был оправдан, поскольку остаточное ощущение предыдущего постояльца повлияло бы на видения Кая. У стены стояла простая парусиновая койка, в ногах небольшой сундучок, напротив них — письменный стол и стул. На столе имелась черная тетрадь, промокательная бумага, стило и роговая чернильница.
Над столом висели пустые полки, поджидающие постоянно пополняемой коллекции онейрокритик астропата. Полки были не слишком вместительными, поскольку для создания внушительной библиотеки визуальных образов, символов и расшифровок снов новичку требовалось немало времени.
Кай поставил на стол прихваченную на скиммере бутылку амасека и взял в руки тетрадь. Рассеянно перелистнув страницы, он вдохнул резкий запах новой бумаги и снова положил тетрадь на стол. Пустые страницы ждали толкований снов. Тетрадь пока чиста, но потенциал будущих записей может превратить ее в заряженное орудие.
Будучи опытным астропатом, Кай мог счесть за оскорбление необходимость поселиться в келье новичка, но гнева он не испытывал. Отсутствие ответственности, которую накладывали сильные чувства, подействовало на него умиротворяюще. Он вытянулся на кровати и закрыл глаза, постепенно замедляя дыхание, несмотря на ноющую боль пси-истощения.