Warhammer 40000: Ересь Хоруса. Омнибус. Том I
Шрифт:
Палладий был одним из тех, кому повезло. Его вместе с семьей призвали во Дворец еще в те времена, когда в Городе Просителей соблюдался относительный порядок. Он пришел сюда из южных земель Романии, где зарабатывал на жизнь резьбой по камню, отделывая мрамором дворцы представителей зарождающейся технократии. Но мегаструктура поднималась все выше и выше, и стекло и сталь постепенно вытесняли тяжелый камень, так что Палладию пришлось искать другое занятие.
Вместе с женой и недавно родившимися сыновьями он пересек земли, еще хранившие шрамы глобальной войны, начала которой никто уже не помнил. Только тогда он стал понимать величие замысла Императора,
189
Ариана— историческая область в восточной части Иранского плато.
Это было захватывающее зрелище, которое навсегда запечатлелось в памяти Палладия. Но со временем эти воспоминания наполнились не только восторгом, но и горечью.
Палладий прогнал воспоминание об убийстве и вышел за пласталевые щиты, задерживающие большую часть пепла из крематория. Однако и здесь воздух был насыщен гарью. Камеру сжигания скоро надо будет освобождать от останков. Он повесил на крюк прорезиненный фартук и стащил плотные брезентовые рукавицы. За ними последовала промокшая от пота повязка, закрывавшая рот и нос, а затем и потемневшие от пепла очки.
Палладий задержался еще на мгновение, чтобы пригладить рукой взлохмаченные волосы, а затем вышел через дверь в главный зал храма. Тот, как обычно, был полон скорбящих, и к фигурам ангелов возносился поток непрерывных стенаний мужчин и женщин. Взгляд Палладия остановился на плавных изгибах статуи Безучастного Ангела, а рука сама собой потянулась к прохладной мраморной поверхности.
Вывезенный из Сирии нефрит был отшлифован и отполирован вручную до такой гладкости, какой может достичь только преданный своему делу ремесленник. И все же Вадок Сингх отверг статую и приказал выбросить. При мысли о военных каменщиках Императора у Палладия сжались кулаки. Сингх так был одержим своей идеей, что отвергал любую вещь, если она в точности не соответствовала его замыслам, касалось ли это материалов, планов или людей.
Особенно людей.
Он скользнул взглядом по безликой голове ангела и уже не в первый раз задумался, чье лицо собирались изобразить на оставшейся нетронутой поверхности. Но статуя навсегда осталась незаконченной, и этот вопрос не имеет смысла. Чей-то голос окликнул его по имени, и Палладий отвел взгляд от пустого лика.
Роксанна и Майя сидели с двумя выжившими ребятишками, которым смогли помочь добытые у Антиоха антисептики. Немного в стороне от них расположился муж женщины, Эстабен. При виде его Палладий ощутил легкое раздражение. Он запретил этому человеку распространять листовки Лектицио Дивинатус. Нельзя привлекать излишнее внимание к этому месту, которое люди стали считать настоящим храмом.
Роксанна подняла руку, и Палладий ответил тем же. Он знал, что рано или поздно она навлечет на них беду. Подобные ей личности не могут вечно скрываться, даже в таком месте, как Город Просителей. Пока о ней
Он направился к ней, сочувственно улыбаясь скорбящим и кивая тем, кто стоял рядом с ними. При его приближении Роксанна подняла голову и положила руку на головку ребенка, лежащего на коленях Майи.
— Похоже, что лекарство подействовало, — сказала она. — Я думаю, с ними все будет хорошо.
— Я рад это слышать, — ответил Палладий и легонько потрепал по волосам мальчика, сидевшего рядом с Майей.
— Его зовут Арик, — сказала Майя и погладила ребенка по щеке.
— Хорошее и сильное имя, — заметил Палладий, обращаясь к мальчику. — А ты знаешь, что оно означает?
Мальчик покачал головой, тогда Палладий сжал кулак.
— Арик был одним из воинов, отмеченных знаком молнии Императора, в эпоху Объединения, — сказал он. — Рассказывают, что он был высоким, как Пустая гора, и что он пробил проход к Мохану только своими кулаками. Дай время, и ты тоже вырастешь таким же большим.
Мальчик улыбнулся и тоже сжал кулачок. Майя положила ладонь на плечо сына.
— Да возлюбит тебя Император, — сказала она. — А ты благословлен детьми?
Палладий слегка вздохнул, но кивнул в ответ.
— Двумя сыновьями.
— Они здесь? — спросила Майя. — Я бы хотела с ними встретиться и сказать, какой добрый у них отец.
— Они были здесь, — сказал Палладий. — Но умерли.
— О, прости! — воскликнула Майя. — Я не знала.
— А что с ними случилось? — спросил Арик.
— Арик, помолчи! — прикрикнула на него мать.
— Ладно, все в порядке, — сказал Палладий. — Он должен знать и понимать подобные вещи.
Палладий обнял мальчика за плечи и заглянул ему в глаза, желая, чтобы тот понял мрачную историю, которую ему предстояло услышать.
— Когда-то давно я работал на одного могущественного человека, и он не хотел, чтобы я работал на кого-то другого, — заговорил Палладий. — Мне не понравились такие ограничения, и я тайком принял заказ от другого хозяина, хотя и знал, что придется дорого заплатить, если это раскроется. Могущественный заказчик узнал о работе на стороне и послал людей к моему дому, чтобы выразить свое неудовольствие. Я тогда вырубал известняк в каменоломне на западе от Дворца, а моя жена и мальчики оставались дома. Те люди перерезали горло моей жене, а мальчиков застрелили. Вернувшись с работы, я нашел всех троих мертвыми.
Арик широко раскрыл глаза, и Палладий понял, что напугал его. Это хорошо. Страх поможет ему уберечься от многих нападок смерти.
— Несчастный ты человек, — сказала Майя и привлекла мальчика к себе.
Он отверг ее испуганное сочувствие и свою печаль, переведя взгляд на Эстабена. У мужчины было невыразительное и пустое лицо сломленного человека, словно его уже покинула жизнь. Это выражение было очень хорошо знакомо Палладию. Порой казалось, что другого у этого мужчины и не бывает.
— Эстабен? — окликнул он, но тот не поднял головы.
Он повторил имя, и мужчина наконец отреагировал.
— Что? — откликнулся он.
— Эстабен, твои сыновья поправляются, — сказал Палладий. — Ты должен бы вздохнуть с облегчением.
— С облегчением? — повторил Эстабен, пожимая плечами. — Вали и Чио уже с Императором. Если уж на то пошло, им повезло. А нам приходится жить в этом мире, полном страданий и боли. Скажи, жрец, чему я должен радоваться?