Warhammer 40000. Катарсис
Шрифт:
Адреналин сходил на нет, а отрава гомункула проникала все глубже. Удара второй плети Ристелл избежать не удалось и на ее груди расцвел новый парез, сорвав часть омертвевшей кожи и лишив жизни несколько полип.
Решив, что у нее нет времени на самовольные аугметические игрушки Вормаса, канонисса за пару секунд выбралась из-под ног гротеска и двумя быстрыми ударами разрубила сухожилия, позади колен монстра.
Борлак взвыл, впервые ощутив серьезный ущерб от почти мертвого врага, но препараты Вормаса не позволили ему упасть на колени. Вновь широко размахнувшись он хотел разрезать Ристелл
Девушка вспомнила последнюю битву на арене, которую ей довелось увидеть. Тогда огромному гвардейцу, противостоял быстрый и ловкий геллион Унзевисс. Конечно он не был изранен, не был измучен голодом и страхом, но в отличие от него Ристелл сжигала ненависть и ярость, подогреваемые адреналином они позволяли ей двигаться не хуже Унзевисса и уклоняясь от мощных атак Борлака, она вновь и вновь наносила удары по связкам на его ногах, намериваясь повергнуть врага наземь.
За то время, что Борлак наносил один мощный и быстрый для охмелевшего от токсинов гротеска удар, Ристелл успевала несколько раз пронзить его мышцы и увернутся от атаки плети. Казалось она балансировала на грани жизни и смерти, возможно благодаря лишь грамотно отмеренным препаратам Вормаса.
Сержант едва удерживался на ногах, а яды, струящиеся по венам, не позволяли ему сосредоточится. Похоже это стало ясно и гомункулу. На какое-то мгновение заплывшие глаза Борлака встретились с глазами Ристелл и она различила в них секундное осознание реальности. Занесенная было для удара рука гротеска замерла и мышцы задрожали от напряжения. Поршни вдавливающие порции токсинов в плоть отступили, позволяя сержанту перевести дух.
Вормас заигрался и почти упустил контроль над безумием гротеска. Теперь он решил отрезвить Борлака, чтобы он нанес последний удар и освободил душу наложницы из темницы тела.
Освобожденный на минуту от постоянной боли, сержант замер, заново осознавая мир вокруг, но его аугметические союзники не ведали боли и избавления от нее. Уцелевшая плеть нашла путь к плечу канониссы, которая так же не ожидала внезапной паузы в бою и не успела встретить столь же внезапную атаку.
Плеть пронзила правое плечо насквозь, выбивая из легких воздух и вырывая из горла крик боли. Неведомо как, но девушке удалось удержать меч, впрочем это не играло роли, так как пустить его в ход, она была не в состоянии.
Дети варпа ликовали, ей казалось, что среди общего гвалта, она различает смех гомункула, он звучал словно на особой ноте, где-то в ее сознании.
Ноги Ристелл подогнулись от сильной потери крови и она упала на колени. Плеть по-прежнему впивалась в плечо и вырвать ее было невозможно, так как она практически состояла из острых жалящих граней.
Наконец девушка увидела силуэт Вормаса, зависший над плечом гротеска, его лицо выражало презрение и Ристелл надеялась, что он настолько полон ненависти, что сам снизойдет до последнего удара и спустится к ней, но этого не произошло.
Гротеск вознес руку, дабы разрубить наложницу на части, но гомункул жестом остановил его
– Признаться я удивлен.
Трибуны стали затихать, ибо всякому темному отродью было интересно услышать последние слова палача и его жертвы.
–
Даст ли ей Император еще один шанс убить Вормаса? Или она умрет с этим желанием. Она могла перебросить меч в левую руку, метнуть его над плечом гротеска, в надежде, что он достиг-нет цели…, но на это было нужно время и точный прицел.
– Похоже он не сильно дорожит тобой.
Ристелл ощутила дрожь во всем теле и внезапно стала медленно подниматься. Бросив взгляд на гомункула она увидела, что он протянул к ней руку и псионикой поднимает с песка:
– Ты мне больше не нужна, но за этот достойный бой, я позволю тебе умереть как воину, воину, каким не был твой повелитель.
Девушка замерла в воздухе в паре сантиметров над землей. Вормас поносил своего повелителя, но этого можно было ожидать, больше ее удивляло отношение зрителей, которые повизгивая предвкушали кровь. Возможно все то время, что Реос проводил с ней, его ручной палач переманивал солдат под свое крыло. Одного намека на то, что в его руках находится ключ от вселенского могущества, могло хватить для того чтобы воины Архонта переметнулись под флаги гомункула и вичеров.
– Ты предал своего повелителя и я буду молить богов, чтобы однажды предали тебя!
Губы Вормаса расплылись в улыбке и он отдал псионический приказ капсулам на теле Борлака.
– Лучше помолись Императору, чтобы он отбил твою душу у Слаанеш, раз этого не сделал Архонт.
Что-то странное мелькнуло в улыбке и словах гомункула, какой-то призрачный намек. Ристелл опустила голову, пытаясь унять спазм ноющей боли и собраться с мыслями. В этот момент, перед казнью, канонисса пыталась осознать, что она упустила, но Вормас не дал ей времени и гротеск вновь пробудился от наркотического сна.
Ристелл успела поднять взгляд и встретится глазами с бывшим сержантом. В них отражалась невыносимая мука и жажда смерти. Не только ее смерти, не только собственной, но и смерти всего мира.
– Прости, - Одними губами прошептала Ристелл.
Борлак взвыл и замахнувшись нанес удар.
Вормас удерживал наложницу псионикой, ее мышцы практически не слушались и она была готова принять смерть, по крайней мере демоническая зараза, проникшая в ее тело, погибнет вместе с ней.
Отсветы прожекторов мелькнули на лезвии, торчащем из руки гротеска и мгновенно наступила темнота. Боль в плече, но никакого забвения и освобождения.
Лишь через пару секунд, Ристелл осознала, что причина тьмы вокруг в том, что ее веки сомкнуты.
Медленно открыв глаза, она увидела поверженного на колени Борлака. Лезвие на его руке перерубило аугметическую плеть, вонзившуюся в ее плечо, а взгляд обращенный к ней светился последней искрой оставшейся от человека.
Борлак скрыл Ристелл своим массивным телом от глаз Вормаса. На пару мгновений, которых могло хватить лишь на последнюю просьбу, и он прорычал, захлебываясь гноем и сукровицей, вытекающей изо рта. Слов разобрать было не возможно, да и вряд ли сержант их помнил, но его взгляд донес все, чего он хотел.