Warhammer 40000. Катарсис
Шрифт:
Она чувствовала на себе взгляд Реоса, знала что он сдерживает стон боли, лишь бы не напугать своего Ангела, но она боялась оглянуться. Она боялась что в его глазах увидит ту же надежду изменить мир и уже не сможет противостоять этому искушению. Куда она идет? К спасению? К падению? Кого она хочет спасти?!
Если Сердце Мира оживет, возможно все жертвы людей станут напрасны, возможно тех, кого она освободила, постигнет участь горшая, чем мог придумать палач Вормас.
Ее сознание судорожно пыталось отыскать причину уничтожить ключ и лишь сильнее тонуло в оправданиях и надеждах.
Инкубы
– Зачем вам это? Чего вы добиваетесь? – Ристелл остановилась возле него и заглянула в сияющие глазницы черепообразного шлема.
Ответа не последовало и когда канониса уже решила, что внезапная разговорчивость инкуба иссякла, он произнес:
– То воля богов.
Ристелл понимала, что тщетно искать за этими словами истинный смысл. Таков был ответ на все вопросы у темных эльдар. Иногда за ними скрывались интриги, иногда религиозный трепет, но ее в эти тонкости никто посвящать не станет.
Девушка замерла. Инкуб велел ей идти к древу, мерцавшему зеркальными лепестками и теперь она стояла у подножия холма из которого лоснящимися алыми сосудами расцветало золотое Сердце Мира.
– Что я должна сделать?
Она смотрела прямо перед собой сдерживая страх, что одного лишь ее приближения будет достаточно, чтобы пробудить неведомую силу.
– Место ключа в главном потоке, в стволе древа. Подойди ближе.
Едва ли если инкуб прочел мысли Ристелл, он понял от чего в ее душе пробудилась боль. Канониса смотрела себе под ноги и сердце ее сжималось. Изувеченные пытками и страданием лица смотрели на нее с земли. Эта картина ровняла реальность со сном. Неведомая легкость проникала в тело Ристелл вместе с осознанием того, что руки, сжимающие вымазанный в крови Реоса и Вормаса ключ, принадлежат не ей. Не она стоит подле кургана тел и не она пала с вершины благочестия в пропасть тьмы и зла. Так пугливая душа пыталась найти спасение от вездесущей всеобъемлющей совести, взывающей к ней голосами из давно мертвых глоток.
– Я не могу, - Ее руки дрожали, а ноги…, она была уверена, что падет к телам собратьев, едва попытается сделать шаг.
– Я не могу, - Повторила она посмотрев на инкуба.
Ристелл надеялась, что приняв решение, она избавится от неопределенности, найдет точку равновесия среди царившего вокруг безумия, но либо судьба пропустила свой ход, оставив Ристелл в том же положении, что и прежде, либо канонисса не сумела себя убедить в собственном решении. А значит еще не сделала свой ход.
Инкуб прошел к ней и когда она была готова встретить смерть достойно, он прошел мимо. Взойдя по телам на пару шагов вверх, он повернулся к ней и протянул руку:
– Иначе он умрет, - Этот недавно зазвучавший для Ристелл голос был необычен уже тем, что не имел ноток злорадства или злости, несмотря на то, что принадлежал врагу. Инкуб говорил о смерти Архонта, словно констатировал необходимость ампутировать больную конечность.
– Надеюсь тьма этого артефакта поглотит ваш мир навсегда, - Ристелл приняла руку инкуба и он мгновенно подтянул ее к себе. Их взгляды пересеклись
– Во тьме для моего народа нет ничего нового, - Ответил страж и повлек Ристелл к вершине холма.
Через минуту ее физического восхождения и душевного падения она стояла подле сияющего потока Сердца Мира. Казалось здесь, у окончания ее пути само время замерло лишь для того, чтобы она могла осознать все, что было прежде и существовало ныне.
Ствол древа состоял из легчайших, прекраснейших искр, вытягивающихся в тончайшие нити света. Ее охватило непреодолимое желание подставить ладони, словно принимая цветущее Сердце Мира в дар. Она едва успела осознать, что руки уже сгибаются в локтях, не принимая дар, а преподнося его. Ключ, что переливался в сиянии древа словно металл в огне тянулся к своей цели.
Червь, порожденный варпом, тянулся к прекраснейшему древу миров. Грязь, гниль, кровь…, эта тварь хотела проникнуть в ее Империум, в ее мир. Завладеть им и править. Отнимать жизни… и возвращать их, уничтожать… и создавать.
Внезапно панцирь личинки словно раскололся и рассыпался на части, едва не заставив ее в страхе бросить его. Сияя золотом, под скользким панцирем распустились словно нити тонкие волокна, будто Ристелл держала в руках как когда-то в детстве собранные в хвост волосы матери.
Это варп, Перышко.
Я даю тебе свободу, Ангел.
Эту сказку ты можешь закончить как пожелаешь, Ристелл.
Она почти ощущала как мама целует ее в лоб перед сном.
Ее взгляд затуманился, а губы беззвучно шептали молитву. На золотые нити капали слезы и взрывались на них яркими искрами. Воспоминания и сомнения сплелись воедино. Голос Кхана, голос Реоса и голос ее матери, все они принадлежали ее совести, страхам, сомнениям. И внезапно, соединившись воедино, на вершине холма из мертвых тел, на вершине ее жизни, голоса затихли и она почувствовала, что все прошлое было лишь предисловием к этому моменту. Граница между тьмой и светом. Стена, которую невозможно преодолеть, решение, которое невыносимо сложно принять.
«Ты станешь самой великой канониссой. Спасшей мир от заразы варпа»
Нет! Она этого не желает.
«Перышко»
Слишком слабая для войны, слишком слабая для сложных решений. Слабая для судьбы сестры битвы.
Рука с силой сжала ключ, обратившийся в тонкие неоновые подвижные щупальца, перехваченные кольцом золота.
Кого она хочет спасти? Родной мир, человечество или Падшего эльдара искусно вплетавшего свою наложницу в тонкую вязь интриг. Что послужит спасению?
Ключ рвался из ее руки, рассекая кожу словно полипы гомункула. Возможно именно боль от парезов заставила сознание вернуться к тверди жизни.
Как на гребне дюны, когда Ристелл впервые увидела Сердце Мира, морок варпа иссяк. Только сейчас она осознала, что ее дыхание было судорожным, словно у рыбы извлеченной из воды.
Чувства достигнув апогея схлынули, и она словно вновь проснулась. Как тогда, открыв глаза и увидев небо над плечом укрывшего ее тела обезглавленного космодесантника хаоса. Как тогда, в объятиях Реоса. Как… «Когда тьма смешалась со светом, остается действовать в соответствии с изначальным планом и надеяться, что выйдешь из серой неопределенности»