When I grow up. Пособие для взрослых девочек из дисфункциональных семей
Шрифт:
– Что это? – автоматически произнес Володя.
– Это программка и билеты на поезд. Как раз сейчас вместо того, чтобы разбираться в сложных хитросплетениях твоей семьи и слушать истерики твоей жены, я должна была быть в окружении умнейших филологов. И доклад этот я готовила год! Понимаешь? Год! Меня вообще не должно было здесь быть! – начинала выходить из себя Мария.
– Но идея с виллой была твоя! Это же ты внесла депозит, и твоя мать моих просто перед фактом поставила.
– Иванов, я смотрю, у тебя после школы мозгов не прибавилось! – прокричала Маша, сама не веря в то, что говорит. – Для меня подобная поездка – это огромные деньги! Огромные! Понимаешь? Честно заработанные! И в отличие
– Маша, но все было не так! – неистово орал ей в ответ Володя. – Да, Ирка истеричка и любит роскошь! Но ни ей, ни мне, ни тем более моим родителям в голову бы не пришло такое извращение. Они сидели втроем: наши мамы и Ирка, и эта маленькая дурочка показала им виллу эту на букинге, вот, мол, как было бы здорово хоть раз в жизни провести в такой вилле отпуск. Она сказала и забыла – для нас сейчас это неподъемно, мы ипотеку брать собрались. А на следующий день звонит твоя мама и говорит, что это отличная идея поехать втроем, и что ты загорелась и уже внесла огромный депозит, вернуть который нельзя. Но разговора про втроем вообще не было! То все твоей матушки домыслы – я Ирку заставил потом поминутно весь их бабий треп вспомнить! Ты знаешь, что у нас в тот вечер было? А твоя мама в слезы – мол, она, наверное, неправильно поняла. Но деньги-то уже заплачены. Ты думаешь, мы не понимали, какой это бред – ехать в отпуск в таком составе? Ирка, естественно, подумала, что ты нам за что-то мстишь, поссорить хочешь. Ты думаешь, ей легко? Ты думаешь, мне легко?
Мария слушала с трудом. Точнее, слушала, но не слышала. Крича, Володя размахивал руками так сильно, что стал напоминать марионетку в кукольном театре. Да, впрочем, марионетками они были здесь все…
– Я не верю. Она не способна на такое.
– Способна, как видишь, – отчаянно прокричал Володя и закрыл лицо рукой. – Я не знаю, что делать. Я не хочу ее потерять. А после этой поездки она от меня точно уйдет.
Мария вдруг почувствовала такую невыразимую жалость к этому тридцатипятилетнему мальчику, который, даже сейчас, зная, как тяжело ей, в отличие от него, достается ее хлеб, мог думать только о себе и своей личной жизни.
Она пошла на кухню и начала выполнять свой ритуал – открыла дверцу полки, достала кофе, включила кофемашину…
Володя сидел на балконе, плакал и курил.
Мария разлила кофе по чашкам. Открыла балконную дверь. Поставила одну чашку на перила напротив Володи.
– Помнишь, как в детстве я за тебя сочинения сдавала? За тебя и за твоих друзей? В результате, вы ни одного сочинения не написали, а я писала по четыре штуки! И ведь надо было написать четыре разных! Сколько ж мне тогда читать приходилось! – засмеялась Мария, отпивая кофе.
– А знаешь, – продолжала она, —Я была в тебя так сильно влюблена, что силы брались сами по себе – так я хотела тебе понравиться. А что в итоге? Я к концу десятого класса прочитала столько, что в институт поступила вообще без проблем. А теперь – у меня работа, которую я обожаю, коллеги, которые стали мне семьей. Серьезные люди звонят и просят учить их детей. И все почему? Потому что в попытках доказать тебе, какая я хорошая, я сама себе скульптором стала. Я сама себя высекла из камня. А теперь, также благодаря тебе, я смогу, возможно, «освоить жизнь». Спасибо тебе за это, – допив кофе, поставила чашку на стол Мария, и, глядя вдаль, медленно поднялась со стула.
– Куда ты?
– В аэропорт. Вот, – протягивая Володе ключи,
– Ты не обязана, – по-директорски «выстрелил» он.
– Я делаю это не для тебя, а для себя. Я-то со своей жизнью разобралась, хоть и стоило мне это моих накоплений, а тебе со своей – еще разбираться и разбираться. Прощай!
Мария еще долго вспоминала огни ночной Ниццы. Ей хотелось запомнить все: яхты, плывущие по морю, которые при приближении к берегам превращались в автомобили и продолжали плыть по суше; девушек в невидимых платьях, сидящих нога на ногу, весело щебетавших что-то на ее самом любимом французском языке; запах рыбы и острого соуса.
Как же хотела она когда-то оказаться здесь с ним!
Самолет улетал, оставляя позади Володю, виллу и Машино детство.
Верка с мужем, как и обещали, встретили ее в Москве.
– Что-то в тебе изменилось за эти два дня, Маш. Не хочешь к нам поехать? Витька плова наготовил.
Мария лишь отрицательно замотала головой.
Уже когда они подъезжали к дому, она снова неожиданно для себя произнесла:
– Вера, спасибо тебе!
– Да прекрати, мы вот с Витьком в кои-то веки по ночной Москве проехались.
– Вера, спасибо тебе! – повторила Мария. – Ты и наши девчонки – моя семья. Я никогда не говорила…
– А ты моя, – со слезами на глазах произнесла обычно непробиваемая Верка.
Еще не успев толком разобрать чемодан, Мария услышала звонок своего сотового.
Экран зловеще сообщал: «Мама».
– Машка! Слышишь меня, дурище ты, молоко на губах не обсохло! Звонила тетя Лена, сказала, что ты в Москву улетела и бросила Володю с женой! Что, вилла не понравилась? Тварь избалованная! Не нравится? Во Франции не нравится? А потерпеть ты не могла, как я терплю тебя все твои 35 лет? Ты опозорила меня, опозорила в глазах тети Лены и Володи. А ведь тетя Лена – моя подруга, подруга детства! Тебе, видно, такие слова не знакомы! Как я теперь им в глаза смотреть буду – ты обо мне подумала, эгоистка? А?! Всю твою жизнь от тебя одни неприятности! Это моя подруга, моя ближайшая школьная подруга! И не смей деньги обратно за виллу просить! Ты мне больше не дочь!
Ты…
Не выключая телефон, Маша отнесла его в ванную, положила на полку, вышла и закрыла за собой дверь.
Все персонажи данной истории выдуманные. Любое сходство – чистое совпадение.
И сердце почувствует спицу…
Три недели назад я бежала мимо метро по дороге в банк. Народ струился по узкой улице, туда-сюда шныряли попрошайки, продавцы колготок и хурмы. Пара узких глаз остановилась на мне, и что-то помимо моей воли стало тянуть меня из этого неуправляемого потока.
– Катюша, – улыбнулись узкие глаза – как твои дела? А я думаю, ты или нет? У тебя есть время? У меня тут две такие беды, сейчас я расскажу тебе, ты ж юрист, сможешь мне помочь.