WikiLeaks изнутри
Шрифт:
В связи с фильмом «Сопутствующее убийство» впервые встал вопрос о правовом статусе наших публикаций. Телевизионные каналы звонили нам, чтобы выяснить, можем ли мы передать им видеоматериал, есть ли этот материал в более высоком разрешении и какова его стоимость. Мы договаривались о денежных пожертвованиях, или, если, как в случае с ZDF, правила этого не допускали, нам вместо этого выплачивали гонорары за интервью. В целом вся эта денежная суета вокруг нашего фильма имела неприятный оттенок. Но Джулиан отмахивался от моих возражений и доводов остальных и призывал нас не брать под сомнение его авторитет в трудные времена.
Джулиан в сопровождении Ропа полетел в Вашингтон, чтобы в Национальном пресс-клубе провести пресс-конференцию на тему фильма «Сопутствующее убийство». Перед вылетом он попрощался с нами в чате словами: «Сейчас я закончу войну».
Наверное, на это нужно было ответить: «Да, до скорого. Может, тебе еще дать в дорогу пару бутербродов?» Я оптимист и не сторонник ложной скромности, но это высказывание все же выходило за рамки нормального.
Потом речь шла еще и о том, что нам, возможно, вручат Нобелевскую премию мира. Архитектор сообщил мне, что ему об этом сказал Джулиан.
«Не исключено, что нам вручат Нобелевскую премию мира», – поведал и мне Джулиан.
Позднее я в нашей электронной почте нашел сообщение от шведского единомышленника. Он писал, что знает двух профессоров из университета, которые имеют какое-то отношение к выдвижению кандидатов в лауреаты Нобелевской премии. Он намеревался спросить их, не хотят ли они внести WL в список кандидатов. В общем, все это сильно напоминало историю про собаку тети знакомого соседа моего брата. Разумеется, нам не светило пополнить ряды таких выдающихся людей, как Мартин Лютер Кинг, Мать Тереза и Барак Обама.
Находясь в Берлине, я занимался рассылкой приглашений, организацией помещения и прямой трансляции для пресс-конференции по «Сопутствующему убийству» в Вашингтоне. Когда было нужно, мы по-прежнему прекрасно работали в команде. Вернее, наоборот: за три дня до назначенной даты в Вашингтоне практически ничего подготовлено не было. Если бы я не вмешался, Джулиан встречался бы с журналистами в вестибюле Национального прессклубаМы с Анке решили пожениться, и Джулиан узнал об этом первым. Это было в марте 2010 года, и, несмотря на наши осложнившиеся отношения, он все-таки оставался одним из самых важных для меня людей. Как только мы определились с датой, я сразу сообщил ему, что был бы очень рад, если бы он смог приехать. Он не ответил. У нас тогда уже были серьезные разногласия по поводу денег и дальнейшей ориентации WL, в чате промелькнуло несколько резких слов. Я эту тему больше не затрагивал, поскольку боялся нарваться на отказ. Но на самом деле я больше всего на свете хотел, чтобы Джулиан присутствовал на свадьбе.
Незадолго до свадьбы он устроил мне сцену, потому что я его не пригласил. А я пригласил его в самую первую очередь!
«Я письменного приглашения не получал», – жаловался он.
«И куда же я, по-твоему, должен был его послать?» – осведомился я в ответ. Не говоря уже о том, что мы вообще никаких письменных приглашений не рассылали.Пятого апреля материал «Сопутствующее убийство» был опубликован в интернете. Только на YouTube его просмотрели десять миллионов раз. Видео было снято с перспективы прицела бортового орудия военного вертолета и показывало, как американские солдаты в Ираке расстреливают гражданское население. В ходе операции погибли двое журналистов агентства Reuters. Этот материал стал для нас окончательным прорывом. После его публикации о существовании нашего сайта знал практически каждый.
Агентство Reuters несколько лет подряд тщетно пыталось заполучить у американцев этот видеоматериал. Солдаты стреляли и в мирных граждан, которые высадились из проезжающего мимо микроавтобуса и поспешили на помощь журналистам и другим пострадавшим. Их циничные комментарии стали причиной возмущения во всем мире и открыли подлинное лицо так называемой «праведной войны».
Как бы ни выглядело название «Сопутствующее убийство» с литературной точки зрения, но впоследствии нам пришлось выслушать немало критических замечаний. Мы, мол, отошли от своей нейтральной позиции. Взялись манипулировать общественным мнением, поскольку сами сделали монтаж исходного видеоматериала и снабдили его титрами, разъясняющими сказанное и услышанное по радиосвязи. Само название фильма и приведенная нами цитата Оруэлла («Язык политики предназначен для того, чтобы ложь казалась правдивой, убийство – оправданным, а пустые слова – осмысленными») стали главным яблоком раздора. На самом деле нам и самим не давали покоя эти вопросы: какова должна быть степень обработки материала, чтобы он возымел желанное действие? Являются ли эти обвинения приемлемой платой за то, чтобы одной публикацией вызвать столько внимания? Что входит в обязанности журналистов и какова отведенная нам роль?
Мы умышленно отделили сайт с монтированным фильмом от сайта WL, тем самым демонстрируя, что это не исходный материал. Мы создали отдельный домен collateralmurder.com. В исходном виде отрывки видеозаписи произвели бы куда меньший эффект, в этом нет никаких сомнений.
И все-таки я считаю, что мы поступили неправильно.
Мы экспериментировали с нашими полномочиями, совершали при этом ошибки и на них учились. Мне кажется, что, покуда ошибки открыто признаются, это в порядке вещей.Арест Брэдли Мэннинга
Следующий урок, который был нам преподнесен, оказался очень, очень печальным. В мае 2010 года был арестован американский военный аналитик Брэдли Мэннинг. В каком-то чате человек, которого американские власти опознали как Брэдли Мэннинга, в диалоге с бывшим хакером Адрианом Ламо утверждал, что передал нам секретные военные документы. Ламо оповестил об этом власти. К материалам, якобы скачанным этим человеком с американских военных серверов, относились и видеофрагменты, использованные нами в видеофильме «Сопутствующее убийство», а также депеши американских посольств.
Мы об аресте Мэннига узнали из новостей. Я как раз сидел у компьютера, когда в Сети появились первые сообщения на эту тему. Это был самый ужасный момент в истории WikiLeaks.
Мэннинг, который ранее по распределению служил в Ираке, сидел в американской тюрьме. В американском интернет-журнале salon.com Гленн Гринвальд в своем репортаже в декабре 2010 года писал, что с ним там плохо обращаются, что даже подушки и постельного белья ему не выдают. Он 24 часа в сутки находится под наблюдением, из них 23 часа в одиночке. Ему даже не разрешают делать отжимания, и специально приставленный к нему охранник следит за тем, чтобы он придерживался установленных для него правил.
Кроме всего прочего, член Конгресса Майк Роджерс ходатайствовал о том, чтобы Мэннинга приговорили к смертной казни. Прокурор потребовал как минимум 52-х лет заключения. Нам стало ясно, что США не упустят возможности использовать историю Мэннинга в качестве устрашающего примера. Любой, кто намеревается передать нам материал, вынужден будет вспомнить о Мэннинге и представить себе вероятные последствия.
Едва узнав об аресте Мэннинга, мы дали понять, что намерены оказать ему всяческую посильную помощь, будь то материальная или юридическая поддержка или формирование общественного мнения в его пользу.
Мы сами ничего не знали и не хотели знать о личности наших осведомителей. Это было частью нашей политики безопасности. Осведомителей мы просили только назвать причины, по которым материал заслуживает публикации. Таким образом мы стремились предотвратить использование нашей платформы для сведения личных счетов.
Эти причины были очень разнообразны: источниками секретной информации могли, например, стать обиженные сотрудники, ущемленные конкуренты или же люди с моральными принципами – спектр чрезвычайно широк. Мы следили за тем, чтобы наши осведомители своими объяснительными текстами не ставили себя самих под угрозу. Их безопасность имела высший приоритет. По крайней мере, так должно было быть, а всегда ли мы правильно поступали в этом отношении – это уже другой вопрос. От их собственных ошибок мы информаторов защитить не могли.
Впервые нам бросились в глаза социальные недостатки нашего проекта. Как бы хорошо мы ни были подготовлены к различным возможным кризисным ситуациям и сколько бы мы ни говорили о том, что нам для собственной безопасности необходимо обзавестись криптофонами и надежными дверными замками – этому пункту мы уделили недостаточно внимания. В WikiLeaks крайне неравномерно распределялись признание и риск: пока мы в относительной безопасности купались в лучах общественного интереса, наши осведомители оставались в тени. При этом они подвергали себя куда большему риску. Без их гражданского мужества и тайно переданных ими «взрывоопасных» документов мы не были бы в состоянии предложить общественности столь захватывающую информацию.В истории WL, задолго до Мэннинга, уже был один случай, куда менее драматичный, когда один из предполагаемых осведомителей чуть не был идентифицирован как таковой. Тогда речь шла о студенческих братствах в США.
Эти братства стали в WL чем-то вроде дежурной шутки, их секретные ритуальные книги поступали к нам с поразительной регулярностью. В итоге мы могли бы заполнить целый книжный шкаф уставами «Каппа Сигма», «Альфа Хи Сигма», «Альфа Пи Альфа», «Альфа Каппа Альфа», «Пи Каппа Альфа», «Сигма Хи», «Сигма Альфа», «Эпсилон», «Сигма Пи Эпсилон» и всяких других братств.
В этих книгах, кроме всего прочего, описывались вступительные ритуалы, которым подвергались все новички и которые уже один раз закончились травмами и даже гибелью нового кандидата, а также приводились секретные шифры, знаки и гимны этих групп. Там было все: от алтарей с черепом, библией и двумя скрещенными костями, определенного вида флагов, которые вывешиваются справа и слева от окон, до списка предметов, которые кандидат в братство химиков должен принести с собой на вступительный ритуал. В этом списке числились некоторые вещества, которые новичкам, скорее всего, приходилось похищать из химической лаборатории своего университета, чтобы с их помощью совершать магические обряды. В самом конце списка было указано: «и огнетушитель». Что ни говори, но братья заботились о безопасности.
Разумеется, мы сомневались, настолько ли значимы эти братства, чтобы публиковать их уставы, но в итоге решили, что каждый новичок имеет право знать, что его ожидает, и поэтому решили вопрос положительно. А поскольку мы уже за это дело взялись, пришлось, естественно, выкладывать все поступающие к нам уставы.
Этим мы настроили многих против себя. Члены братств «Альфа-Гамма-и-т.-п.» регулярно появлялись в чате. Со временем мы научились вычислять их по первому же предложению.
Диалог проходил приблизительно так:
«Классная идея».
Пауза.
«Правда, я считаю, что вы делаете нужное дело». А потом следовала фраза: «У меня к вам вопрос относительно одной публикации…»
Иногда мы спрашивали напрямую: «Скажи, ты из одного из этих братств?»
Один осведомитель передал нам устав, отснятый постранично цифровым фотоаппаратом. На титульном листе устава всегда проставляется номер, по которому можно определить, в каком университете хранится книга. При этом назначается ответственный смотритель, обязанный держать устав в тайне. Наш осведомитель номер зачеркнул, чтобы себя не выдать. Фотографии, сделанные в высоком разрешении, мы преобразовали в формат PDF и опубликовали. А исходные кто-то поместил на одном форуме, где их и обнаружили члены братства. По фотографиям было несложно распознать зачеркнутый номер на обратной стороне страницы. Таким образом стало ясно, из какого университета предатель.
Возмущенные братья принялись просматривать фотографии, хранящиеся на сервере или в интернетобщинах этого университета, и сравнивать их метаданные с метаданными фотографий устава. Таким путем им удалось вычислить сначала владельца фотоаппарата, а потом и самого подозреваемого. Для нашего осведомителя все это могло иметь довольно плачевные последствия, поскольку подобные братства имеют обыкновение регистрировать авторские права абсолютно на все: на каждый гимн, на каждый символический значок. Но не на тайные обряды, и в этом подозреваемому крупно повезло. Братство, по-видимому, так боялось разглашения своей тайны, что не решилось показать устав даже агентству по охране авторских прав.
То, что их тайны разглашали мы, весьма огорчало регулярно посещающих наш чат братьев. Когда до них доходило, что мы и не собираемся удалять их уставы с сайта, они порой реагировали припадками ярости, но в основном начинали ныть. Я иногда общался с ними сам. Они мне рассказывали, что братство для них важнее всего в жизни. Тут не помогали никакие отеческие советы
Если исходный материал для фильма «Сопутствующее убийство» на наш сайт загрузил человек, находящийся в ситуации Брэдли Мэннинга, то я его поведение вполне понимаю.
Мэннингу было двадцать с небольшим, он служил в Ираке, оторванный от нормальной жизни, скорее всего окруженный солдатами, которые совершенно иначе, чем он сам, относились к военным действиям. Естественно, добыв подобную информацию, он бы не удержался.
Ожидать, чтобы кто-то хранил такие знания при себе, по-моему, просто бесчеловечно. Подозреваю, большинство наших осведомителей передавали нам материал именно потому, что чувствовали необходимость с кем-то поделиться.
Работая в WL, я понял, что настоящих тайн не бывает вовсе. Когда человек начинает свое признание словами: «Я расскажу тебе это, только если ты пообещаешь этого никому, слышишь, никому не рассказывать», – то сразу ясно, что обещание будет нарушено с тем же самым предисловием и что в лучшем случае оно предотвратит слишком быстрое распространение информации, но не помешает ее распространению в целом. И даже если единственным посвященным в тайну человеком является лучший друг, жена или муж, при первой же ссоре ей грозит разглашение.
Человек, скопировавший материал, подвергал себя серьезному риску. Возможно, осведомитель в тот момент не отдавал себе отчета в масштабах последствий. Скорее всего, он понимал, что проник на запретную территорию, но не осознавал, что ему за это грозит, и действовал из побуждений морального долга. Кому бы мы ни были обязаны этим материалом, его непременно кто-то должен был предупредить, чтобы он никому об этом не говорил.
Мы пытались найти техническое решение этой проблемы. Мы размышляли, не ввести ли нечто вроде шифра, пароля, известного только тем, кто передал нам конкретный материал. Допустим, пароль, связанный с премией, вручаемой по истечении срока актуальности дела. Осведомитель спустя двадцать лет получал бы футболку или, кто знает, может быть, даже трусы с эмблемой WikiLeaks, которые он смог бы в качестве знака отличия носить под своей обыденной одеждой.
Конечно, мы часто мечтали о системе обратной связи. Даже обсуждали идею «обратного канала». Собственно говоря, вся структура и большая часть системы безопасности WL основана на том, что нет абсолютно никакой возможности выявить источник информации. С другой стороны, это и для журналистов было бы очень полезно. Но тут мы в своих размышлениях натыкались на барьер, поскольку если допустить журналистов к источнику информации, то от собственных ошибок его уже нипочем не уберечь.
На основании своего опыта я не советую ни одному разоблачителю обращаться в традиционную прессу с секретными материалами в электронной форме. Даже если у него там есть свой человек и даже если этот человек располагает бюджетом для публикации подобного материала.
Именно гарантия анонимности источника информации была главным преимуществом WikiLeaks перед всеми формами классической расследовательской журналистики. Ни один журналист во всем мире не в состоянии дать своему осведомителю полную гарантию, что его имя не попадет в руки следственных органов с их принудительными методами и юридическими уловками, в то время как техническая и юридическая структура WikiLeaks действительно гарантировала, что осведомитель останется анонимным и не будет принужден давать показания. Но юридическая безопасность – это только часть проблемы. По ходу нашей деятельности мы неоднократно поражались тому, как наивно представители прессы обращаются со средствами коммуникации. Компьютеры большинства журналистов отнюдь не являются надежным хранилищем для конфиденциальных документов.
Когда документ становится настолько опасным, что публиковать его нельзя? Этот вопрос не в последнюю очередь обсуждался в связи с дипломатическими депешами. После ареста Мэннинга он приобрел новый аспект. Когда документ становится настолько опасным для осведомителя, что публиковать его нельзя?
Теоретически этот вопрос встает в связи с каждой публикацией. Например, как поступать, если осведомитель спустя три дня после загрузки документа обращается к нам с просьбой уничтожить материал? Разве последнее слово не должно быть за ним?
Такой случай мы уже обсуждали в связи с материалом, касающимся Италии, который, между прочим, в итоге не вызвал практически никакого интереса. Речь шла о неправомерном распределении заказов. По мнению информатора – чистый случай коррупции. Однако он обратился к нам спустя пару дней после публикации с просьбой снять обвинения в коррупции. Я тогда заменил слово «коррупция» более мягким термином, но публикацию с сайта убирать не стал. Это было бы по техническим причинам далеко не просто.
Таким образом, возник целый ряд вопросов. Как установить, не подвергается ли осведомитель, обратившийся с просьбой убрать публикацию с сайта, давлению со стороны третьего лица? Где гарантия, что, если мы в этом случае пойдем на уступки, дело не закончится тем, что осведомителям будут угрожать все чаще? И как определить, является ли тот, кто просит убрать материал, действительно нашим осведомителем? Мы пришли к выводу, что для всех участвующих сторон будет лучше, если мы станем и в дальнейшем придерживаться принципа «публикации после загрузки». Тот, кто решался загрузить материал на наш сайт, автоматически соглашался на его публикацию. Так был определен решающий момент.
С другой стороны, постоянно приходилось разрабатывать новые идеи, как оградить от негативных последствий ни в чем не повинных участников процесса. Необходимо было продумать все аспекты, касающиеся упомянутых в документах лиц или самого осведомителя, которые могли повлечь за собой неприятности. Иногда мы удаляли имена или вырезали целые куски текста, номера телефонов и адреса. То, что и это нам не всегда полностью удавалось, стало одной из основных проблем последующих публикаций.
Несмотря на это, важно было дать понять, что не имеет смысла оказывать давление на осведомителя, поскольку материал в любом случае будет опубликован. Мне кажется, что в общем и целом это решение было обоснованным.Мы получили – от кого бы то ни было – американский материал и выложили в Сеть видеофильм 5 апреля 2010 года. В мае арестовали Мэннинга. В этой неопределенной ситуации мы должны были полностью отказаться от публикации каких бы то ни было американских документов. С каждой новой публикацией мы рисковали раскрыть информацию, которая могла быть использована в расследовании против кого бы то ни было. Я с самого начала об этом твердил.
Один вопрос оброс легендами: что в конечном итоге могло привести к аресту Мэннинга? Формально все понятно – его диалог с Ламо в чате положил начало расследованию. Но помимо этого факта существует множество версий и заговорщицких теорий.
Из США поступили сведения, заставляющие усомниться в случайном на первый взгляд характере произошедшего. В августе 2010 года в Лас-Вегасе на конференции Defcon, посвященной вопросам безопасности компьютерных технологий, прозвучал доклад о правительственном проекте Vigilant. Речь шла о том, что сотрудники служб безопасности во всем мире работают на проект Vigilant, планомерно прочесывая интернет в поисках подозрительных связей и информационных потоков с целью выявления людей, пересылающих большие объемы материала.
Вполне возможно, что чаще всего сами сотрудники армии США роются в содержимом своих собственных серверов. Никакой проблемы в этом нет. В конце концов, более двух миллионов американских граждан имеют доступ к документам одного уровня конфиденциальности с посольскими депешами. Секретные службы подключаются к делу только тогда, когда материал открыто кому-то передается. Согласно докладу, именно так Мэннинг якобы и привлек к себе внимание. Позднее вся эта сомнительная история про Vigilant была официально опровергнута.
Другие, еще более сомнительные теории выстроены вокруг личных мотивов. Сам Ламо объясняет свое предательство тем, что усмотрел в документах политически опасный материал и чувствовал себя обязанным что-то предпринять. В итоге встает вопрос о том, насколько диалог в чате пригоден в качестве улики. По чату крайне трудно стопроцентно идентифицировать личность.
Возможно, подоплека была куда более простой: США пытались задним числом выдать случайную находку Адриана Ламо за часть своего собственного расследования, сделать вид, что от их следователей нигде не скрыться, – мудрый ход.
Скорее всего, правды мы так никогда и не узнаем. Заседания военных судов закрыты для общественности. Будут приняты все возможные меры к тому, чтобы информация о ходе заседания не просочилась наружу.Как ни странно, когда в чате появлялись люди, явно собирающиеся предложить нам материал, они часто попадали на меня. Важно было предупредить их о том, чтобы они ни в коем случае не рассказывали о себе лишнего. Это предупреждение стало стандартной фразой, которую мы повторяли при каждой возможности: никаких имен, никаких подробностей, дающих ключ к идентификации. Мы любыми путями стремились предотвратить появление в чате информации, по которой можно было бы установить личность осведомителя. Согласно нашим чрезвычайно строгим внутренним правилам, мы сами обязаны были соблюдать предельную осторожность.
У Джулиана был нюх на особо интересный материал и ясное представление о том, каким образом можно оказать политическое давление. Это мы со временем поняли, в том числе на примере документов, которые мы изначально ошибочно считали интересными.
У нас на руках были, например, так называемые «Полевые инструкции», среди них – руководства армии США по нетрадиционным методам ведения войны, где описывались методы ослабления и свержения правительств других стран изнутри с целью установления военного режима. Мне тогда казалось, что такой материал журналисты должны у нас с руками оторвать. Но эти документы остались без внимания, поскольку тема оказалась слишком сложной.
Совсем иначе дело обстояло с видеоматериалом. Даже если он касался всего одного случая, быстро становилось ясно, что именно поэтому он произведет нужное впечатление. Прежде всего Джулиан отличался превосходным чутьем в этом отношении.Хотя он впоследствии упрекал меня в том, что я был типичным «руководящим работником среднего уровня», в некотором роде это неплохо определяет его собственный образ мышления. Как бы часто он ни менял номер сотового телефона, затемнял окна и принимал невинных пассажиров самолета за шпионов Государственного департамента, в сущности, как и все мы, он был руководящим работником, администратором, пресс-представителем, но никак не бойцом подпольного фронта. Мы брали в аренду серверы. Мы ждали интересных материалов. Мы их не заказывали, и не добывали при помощи хакеров, и никому ничего подобного не поручали. Этого требовали наши моральные принципы, и, нравились они Джулиану или нет, мы просто-напросто не имели права от них отступаться. Строго говоря, даже наш список «Самое востребованное», который мы поместили на сайт, взяв за образец аналогичный список центра «За демократию и технологию», чтобы разжечь спортивный интерес потенциальных осведомителей, балансировал на грани допустимого. Хотя список составляли не мы. Мы только призвали читателей заполнить подготовленную нами таблицу.