Wolf's mint
Шрифт:
– Я же не Старк.
“Конечно, нет!”, - усмехнулась волчица внутри девушки, сохранявшей на лице маску наивного дружелюбия.
– Для меня - Старк.
В эти минуты быть понимающей младшей сестрой было не так уж сложно. Сейчас, когда рядом с ним не было сира Даавоса, не было Тормунда или кого бы ни было еще из его окружения, он снова стал тем юношей, которого она когда-то провожала взглядом на Стену. Сейчас он признавал в ней ту, кем она была рождена. И от этого рыжеволосой дышалось легче.
– Ты - леди Винтерфелла. Без тебя нас бы здесь не было. Без рыцарей Долины мы бы проиграли. Они пришли на твой зов.
Хорошо,
– Ты сказала, что Лорд Бейлиш продал тебя Болтонам.
– Верно, - не стала отпираться синеглазая, глядя прямо перед собой.
– И ты ему веришь?
Столь наивный вопрос вызвал у нее саркастичную усмешку. Заметив ее, бастард внимательно посмотрел на сестру.
– Только глупец может верить Мизинцу.
Увы, это действительно было так. Лорд Бейлиш не делал различия между теми, кого выбирал себе в жертвы. Желая обставить всех в игре престолов, он с легкостью прошелся бы и по их головам. Об этом Санса не забывала ни на миг. И в то же время ей было спокойнее, когда он находился неподалеку. Чистой воды самообман. Но благодаря этому самообману она не тряслась от страха более.
Вот только пока что Сноу лучше было не догадываться о том, как глубоко мужчина повлиял на его сестру. Поэтому Леди Винтерфелла приняла раскаивающийся вид и бросила на Джона виноватый взгляд.
– Надо было сказать тебе о нем и о рыцарях Долины. Прости.
Наблюдать за тем, как одно лживое изменение меняет взгляд Джона, было подобно бальзаму, проливающемуся на душу. Он верил всем ее словам и подумать не смея о том, что Санса может лукавить. Он верил ее виноватому взгляду, и этой вере суждено было уничтожить его.
– Мы должны доверять друг другу. Нам нельзя воевать между собой. У нас и так хватает врагов.
Бедный братец, он понял это слишком поздно. У него было множество шансов стать для нее близким человеком, когда она пыталась достучаться до него, когда просила послушать себя, а не других. Но он не воспринимал всерьез девчонку. До тех пор, пока она не привела с собой десять тысяч рыцарей. А теперь он позволял себе касаться рукой ее волос и целовать в лоб, даже не подозревая о том, насколько ей тяжело было сдерживаться от этого прикосновения. Санса замирала и затаивала дыхание, считая секунды до того, когда он наконец отойдет от нее. Еще немного, и ее начало бы трясти от ощущения чьих-то губ, касающихся ее. Интересно, он вообще представлял себе, через что ей пришлось пройти? Опустив взгляд вниз, Старк умоляла сама себя перетерпеть. Она твердила себе о том, что нужно не подавать вида, что нужно быть сильнее, что она будет сильнее.
Когда он отошел от нее, девушка наконец-то смогла свободно вздохнуть. Пару секунд приходя в себя, справляясь с тошнотой, подкатывающей к горлу, Санса окликнула бастарда:
– Джон!
– поймав взгляд обернувшегося мужчины, она спокойно продолжила: - Из Цитадели прилетел ворон. Белый ворон, - глубоко вздохнув, она вспомнила слова отца и в груди кольнуло болью.
– Зима настала.
Глядя на то, как суровое выражение лица брата меняется и на
– Что ж, отец всегда ее предрекал. Помнишь?
Одарив его нежной улыбкой, волчица перевела взгляд на заснеженную даль, стоило мужчине покинуть ее. Стоя на стене родного Винтерфелла, она чувствовала, как снег, падающий с неба, ложится на волосы и ресницы, как он тает на коже. И в то же время ей казалось, что этот снег проникает внутрь нее, что он заметает все тепло, которое в ней еще оставалось, все теплые чувства и светлые воспоминания.
После того, как девушка спустилась вниз, ей не хотелось отправляться в свои покои. За последние годы Сансе слишком много приходилось сидеть взаперти. Сначала она боялась выйти из своей комнаты в Королевской Гавани, потом пряталась в каюте, после проводила почти все время в комнатушке Орлиного Гнезда, затем боялась высунуть нос из повозки, в которой путешествовала, и напоследок оказалась заточена в покоях супруга. Здесь, на севере, после всех происшествий, ей хотелось просто побыть самой собой.
Покинув пределы замка, Старк неспешно направилась в Богорощу. Будучи девочкой, она приходила сюда так часто, что в памяти образ отца, сидевшего у корней громадного дерева с кроваво-красными листьями, был так четок, будто она видела его только вчера. Так же, как и он когда-то, рыжеволосая присела на выступившие над землей корни Чардрева.
Санса чувствовала себя опустошенной. Она чувствовала себя мертвой. Вернувшись наконец-таки домой, она уже не являлась самой собою. Не было больше той наивной девочки, верящей книгам и песням. Не было несмышленой синеглазой дочери Нэда, которая доверяла людям и считала красоту одной из добродетелей, не представляя о том, какая грязь может таиться внутри. В Винтерфелл вернулся кто-то другой в ее теле. Этот кто-то был твердо намерен во что бы то ни стало выжить. Кто-то внутри нее был готов когтями и клыками вырывать себе свое, уничтожая всех стоящих на пути.
Старк стала чудовищем. Пока что она сохранила силы признаться себе в этом. Только чудовище может заставить псов заживо сожрать человека. Только чудовище будет до последнего смотреть на это зрелище, чувствуя то, что чувствуют в этот миг гончие. И только чудовище не будет знать раскаяния. У монстра, которым она стала, больше не осталось ни веры, ни дома, ни семьи. Ничего из этого больше не радовало ее, ничего не могло вернуть ей ту беспечность и ощущение защищенности, которые она испытывала раньше. Она стала тем, кем ее пугали в детстве.
Находясь в глубокой задумчивости, северянка не услышала тихого скрипа приближающихся шагов. Смотря прямо перед собой, она не чувствовала невыплаканных слез, замерших в глазах. Погруженная в свои горькие мысли, она не заметила человека, облаченного в черный дорожный плащ, сколотый пересмешником под горлом, даже когда он остановился в десяти шагах от нее.
– Простите, Миледи.
Вздрогнув от до боли знакомого голоса, рыжеволосая тревожно свела брови на переносице и повернула голову в его сторону. Что нужно было Мизинцу, если он последовал за ней один, без охраны, за пределы замка?