Wolf's mint
Шрифт:
========== Глава 14. ==========
Комментарий к Глава 14.
Видит небо, мы скончались, пока писали! Не раз скончались… надеемся, что с вами случится то же самое.
В каждом ее слове Пересмешник слышит злость, переплетенную с обидой. Как совсем недавно в Кротовом городке он не в силах ответить ей – слова застревают комом в горле, царапая гортань сотней острых клинков и обжигая язык раскаленным металлом. Не отводя взгляда от этих пронзительно-синих глаз, словно поддернутых льдом, мужчина понимает, что окончательно теряет голову, ощущая себя, словно юнец, впервые
Каждое слово, брошенное рыжеволосой болью отзывается где-то глубоко внутри, раскрывая те раны, которые, казалось, уже давно затянулись, не оставив после себя даже тонких шрамов. Он никогда не боялся делать рискованные шаги для достижения нужной ему цели, но сейчас ее голос, чуть охрипший, когда она вспомнила о больном ублюдке Рамси, заставляет все внутри у Бейлиша переворачиваться, чувствуя себя не прожженным лжецом, способным любую ситуацию перевернуть в свою пользу, а мальчишкой, который только что, за обедом в доме ее деда, узнал о том, что та, которую он любил, помолвлена с другим. Он из последних сил старается, чтобы горечь, разливающаяся по его венам, смешивающаяся с медленно текущей кровью, не выплеснулась наружу, рискуя испортить все то, к чему он так долго шел, выверяя каждый свой шаг. Его девочка, его пташка… если бы она знала, что из-за собственных просчетов, из-за собственной самонадеянности, он не смог тогда переступить через самого себя и взять ее, списывая все на, как нельзя кстати, пропавшего Тириона. Если бы она знала, что он отдал бы все, чтобы повернуть время вспять, получая возможность исправить свои ошибки, закравшиеся в казавшийся тогда идеальным план.
Каждое ее слово, бившее наотмашь, вызывало в памяти Лорда-Протектора болезненные воспоминания о том, как он, наверное, впервые, не прислушался к своим инстинктам, которые при встрече с Рамси буквально вопили о том, что он далеко не тот, кем хотел бы казаться. Он впервые за многие годы позволил себе довериться не тому, что нашептывали ему еще в Королевской Гавани его осведомители, а положиться на слова Русе Болтона. Это потом, намного позже, он сто раз пожалел о принятом в спешке решении. Но это все было позже.
Но стоило Сансе скользнуть тонкими пальцами по его груди, расправляясь с застежками камзола, а потом и с завязками, как все те мысли, которые пару мгновений назад одолевали Петира, были посланы в пекло. Едва уловимый хриплый вздох, больше походивший на стон, срывается с его губ, когда ее прохладные ладони медленно скользят по его груди, вызывая теперь в его теле дрожь, которую он едва сумел бы унять.
Он ничего не отвечает на ее вопрос, а обхватывая Старк за талию, привлекает к себе, заставляя едва уловимо охнуть, и накрывает ее губы жадным поцелуем. Мягко оттягивая губами ее нижнюю губу, он словно пробует на вкус те слова, которые только что срывались с них, чтобы тут же, очертить кончиком языка их контур. Через пару мгновений, казавшихся вечностью, рыжеволосая сдается под подобного рода натиском, пуская его язык, который тут же скользит по ее небу, плавно касается ее языка, срывая едва слышный стон.
Его руки скользят по ее точеной спинке, даже сквозь плотную ткань ощущая, как по коже Сансы пробегает дрожь. Запуская пальцы в рыжие локоны, он не сильно давит ей на затылок, не позволяя отстранится, в то время как ладонь второй руки плавно проходится вдоль позвоночника синеглазой, опускаясь все ниже.
Богороща, раскинувшаяся в Риверране была садом, ярким и воздушным…
Петир любил сидеть здесь, в тени одного из старых Чардрев, прихватив с собой несколько книг из огромной библиотеки Талли. Вот и сегодня он пристроился на своем обычном месте – облокотившись спиной о могучий ствол с вырезанным на нем ликом и опустив босые ступни в протекавший рядом с корнями неглубокий ручей, мальчишка перелистывал страницу за страницей, вчитываясь в убористый текст, заполнявший их. Тихий шелест страниц напоминал ему о матери. Со временем ее образ стерся из памяти, оставляя лишь смутные воспоминания о тонких пальцах, переворачивавших страницы, когда она читала ему какую-нибудь сказку, да легкий запах мяты, ее неизменный спутник.
Внезапно в воду хлюпается небольшой камень, разбрызгивая ее. Петир в последний момент успевает захлопнуть книгу, спасая ее от разлетевшихся капель, и поднимает глаза, в надежде найти того, кто посмел отвлечь его. Практически сразу он натыкается взглядом на Эдмура, поднимавшего с земли очередной камешек. Он не сразу замечает Кейтилин, которая выглядывала из-за спины у брата и что-то с лукавой улыбкой шептала ему на ухо. Взгляд Эдмура тут же падает на Петира, настороженно наблюдавшего за ним, и младший Талли тут же выпаливает:
– Спорим, что ты никогда не догонишь меня?
Бейлиш никогда не любил спорить, находя это занятие бессмысленным и бесполезным. Если уж хочешь получить что-то, то лучше получить это хитростью, чем доказывая то, чего нет. И он лишь безразлично пожимает плечами, пытаясь вернуться к тому, от чего его так бесцеремонно отвлекли.
Еще один шлепок и брызги вновь разлетаются вокруг, и тут же за спиной раздается голос Эдмура:
– А победитель поцелует Кет.
Петир знает, что ему не угнаться за Талли, но почему-то соглашается. Быть может потому, что ему так хочется коснуться губ Кейтилин.
На мгновение отстраняясь, Лорд Харренхолла едва заметно улыбается от того, как его волчица едва слышно вздыхает, стараясь скрыть сожаление и едва слышно шепчет:
– Разве ты сломанная игрушка? Ты, любовь моя, сильней многих из тех, кто собрался сейчас под этой крышей.
И тут же, расправляясь с крючками, умело скрытыми под нашитыми перьями, которые пока еще удерживали платье, склоняется, чтобы коснутся губами точеной шеи рыжеволосой, заставляя ее вздрогнуть и прикрыв глаза, отвести голову. Не обращая внимания на то, что окончательно сминает перья, которыми украшено платье, он пальцами тянет за ворот, заставляя ткань соскользнуть, обнажая белоснежную кожу. Плавно касаясь губами ее тела, он спускается ниже, очерчивая контур ключиц, прокладывает поцелуями дорожку к ее плечу, чувствуя, как по ее телу все сильней пробегает дрожь, от чего кожа покрывается мурашками.
Казалось, что еще совсем недавно он с уверенностью мог сказать, что стремился взобраться повыше лишь для того, чтобы причинить боль тем, кто когда-то причинил боль ему. Со временем, с каждым его шагом наверх, по крутым ступенькам лестницы хаоса, это желание менялось, превращаясь в желание отгородиться от тех, кто мог причинить боль ему, непреступной стеной. Ему казалось, что каждая крупица из тех песен, которые он мог напеть про любого в Вестеросе, делала его неуязвимым. Но теперь… теперь эта его уверенность катилась в пекло от одного лишь взгляда синеглазой волчицы.