Xамза

Яшен Камиль Нугманович

– Сейчас, - сказал Амантай, - у нас два дела первой важности: колхоз и школа для ликвидации неграмотных.

– Правильно, - согласился Хамза.
– С этого и будем начинать.

Глава четырнадцатая

ОСВОБОЖДЕНИЕ САНОБАР

1

Одна из комнат красной чайханы была постоянно отведена под школу ликвидации неграмотности.

За первым столом обычно сидели мужчины - - Амантай, Камбарали и Каримджан. Почти вся Советская власть кишлака в полном составе.

А последний стол, укутавшись в свои паранджи и чачваны, занимали всегда женщины. Только одна из них

снимала чачван в школе. Это была Мехри - новый член сельсовета Шахимардана.

Перед каждым учащимся лежал букварь, карандаш и тетрадь. Напротив, на стене, висела черная доска. Хамза написал на доске две буквы - "Л" и "П".

– Вот эта буква называется "Л", - сказал Хамза.
– Запомните ее хорошо. Фамилия человека, самого дорогого для всех нас, начинается с этой буквы. Он основал наше государство - государство рабочих и крестьян... А ну, скажите, кто этот человек?

– Этот человек товарищ Ленин.

– Правильно, - улыбнулся Хамза.
– Значит, для того чтобы написать слово "Ленин", мы сначала должны написать букву "Л"... Теперь перепишите в тетрадь все слово полностью... А эта буква называется "П". Видите, она похожа на калитку, через которую мы как бы входим в новую жизнь. Второе слово, тоже одно из самых близких для вас, начинается с этой буквы. Мы каждый день произносим это слово. Что это за слово?

– Я скажу, - вызвалась Мехри.

– Скажите.

– Паранджа! Мы это слово произносим каждый день, но все никак не можем избавиться от него.

Все засмеялись.

– Товарищ Хамза, вы говорите о нашей партии, - быстро сказал Амантай, чтобы выручить смутившуюся Мехри.
– Это слово - Партия!

...Шел мимо красной чайханы Шадман-ака, встал сбоку около открытого окна, начал слушать то, о чем говорил Хамза.

– Мы прежде всего должны научиться писать эти два слова - "Ленин" и "партия", - объяснял Хамза.
– Ибо именно благодаря Ленину и партии мы избавились от рабства. Но еще не везде и не во всем. Некоторые люди и сейчас препятствуют освобождению женщин и девушек, пытаются обречь их на жизнь во мраке. Вот среди вас нет Санобар - очень способной девушки...

Судьба, сама судьба привела Шадмана в этот день к чайхане, чтобы слова Хамзы напомнили ему о дочери. Закрыв лицо руками, побрел Шадман по берегу реки. Он скучал без Санобар.

И никакие радости молитвы, в которых он постоянно напоминал всевышнему о том, что пожертвовал дочь священному мазару ради чистоты ее веры, не приносили облегчения.

Слова Хамзы разбудили тоску. Что было в его жизни, кроме дочери? Кетмень, чужое поле, палящее солнце над головой? Ему захотелось увидеть Санобар. И он повернул к дому шейха Исмаила.

Настоятель гробницы шейх Исмаил лежал на байковом одеяле, припав боком к пуховой подушке. Он выглядел больным.

Напротив шейха сидела ишан-айи и молча перебирала четки.

Вот она подняла голову и взглянула на мужа. Будто бы разговаривая сама с собой, ишан-айи проворчала:

– Не знаю, не знаю... В нашем святом пристанище, в нашем Шахимардане, все больше разных злых слухвв...

Слова

эти она произнесла весьма многозначительно. Шейх поднял голову. Вздохнул тяжело, глубоко, бросил равнодушный взгляд на ишан-айи.

– Что происходит у нас в кишлаке? Расскажите, шейх.

– Валихана лишили власти, освободили от должности. В тот день этот самый негодник, - Исмаил сморщил лицо, не желая даже произносить имени Хамзы, - прогнал его из сельсовета, а вместо него назначил батрака Амантая. Его все слушают, меня слушать перестали.

Ишан-айи не придавала большого значения изменениям в сельсовете. Вернее, она полагала, что по сравнению с положением шейха и его авторитетом все это пустяки. Но скорбный вид шейха, словно он похоронил кого-то из близких, его бесконечные тяжкие вздохи заставили ее задуматься. Желая приободрить шейха, она сказала:

– Хамза - приезжий. Амантай родился и вырос в Шахимардане. Значит, не такой уж он чужой... К нему можно найти подход, если взяться за дело с умом. А уж вам-то ума, шейх, не занимать.

Исмаила раздражала назойливость ишан-айи. Что она понимала со своими куриными мозгами? Политика - мужское дело.

Больше всего старшая жена хотела, конечно, узнать у шейха о том, что он собирается делать с дочерью Шадмана, чтобы избавиться от упреков и капризов Рукии-биби. Видя, что настроение у шейха сейчас плохое, она решила, что наступил самый подходящий момент, которым надо воспользоваться.

Ишан-айи начала издалека:

– Вы верно рассуждаете, мой шейх. В эти дни у вас не хватает времени даже на то, чтобы молитвой наставить на путь истинный эту девушку по имени Санобар. А вам уже много лет.

Но все забывают об этом... Еще мудрецы древности говорили:

"Сад не ценит соловья, а ворона горы"...

Шейх хмуро посмотрел на жену.

– Нельзя болтать обо всем, что взбредет в голову. Тысяча благодарений аллаху за то, что мы все еще в силе и в разуме... Мы не вернем Шадману его дочь. Я сам выдам ее замуж.

– За кого?
– чуть не подпрыгнула ишан-айи.
– Она же любит этого оборванца Алиджана!

Шейх в раздражении махнул на нее рукой:

– Помолчите, если ничего не понимаете в таких делах... Кто откажется от денег, посланных самим богом? Шадман пожертвовал дочь мазару, то есть мне. Бузрук-ишан хочет жениться на Санобар, уплатив мне большие деньги. Перепадет кое-что и Шадману.

Шейх был сердит - его уже утомило многословие жены. Но ради калыма, который должен был уплатить ему Бузрук-ишан за Санобар, он решил сменить гнев на милость и даже на лесть.

– Вы очень умны. Вам ли не знать, как надо подготовить девушку к замужеству? Постарайтесь уговорить Санобар, я вас очень прошу об этом.

– Ее трудно будет уговорить, - сказала ишан-айи.

– Если Санобар станет женой Бузрук-ишана, вы сразу получите жемчужные серьги и отрез на платье.

– Большое зеркало тоже.

– Хорошо, большое зеркало тоже, - несколько поколебавшись, согласился шейх.

– А Рукии-биби зеркало пока можете не покупать. Пусть наводит на себя красоту, глядясь в мое зеркало.